Страж неприступных гор - Феликс В. Крес

Офицеры в каюте, сбившиеся в дверях зеваки, толпящиеся за их спинами моряки и даже те, кто пел на носу, — все они были на волосок от смерти. Но никто об этом не знал.

Время от времени наступал момент, когда огненная мощь Рубина начинала переливаться через край, требуя пищи. Силы Гееркото сидели на поводке — но сейчас поводок этот был слишком длинным, к тому же другой его конец держала совершенно пьяная женщина. Готах и Кеса во многом были правы: когда-то очень давно Ридарета, сражаясь с неприрученными силами Брошенного Предмета, сумела направить их в несколько иную сторону. Риолата, королева Рубинов, частично покоренная и укрощенная, обычно находила добычу лишь там, где ей позволяли ее искать. Мало того, она научилась благодарить.

Все так же тяжело дыша с высунутым языком, прибитая к стене Риди содрогалась от пароксизмов боли и отвратительного, извращенного наслаждения.

Мастер церемонии Неллс, для которого подобное было далеко не впервой, торжественно начал стягивать штаны с зада капитанши. Дело не спорилось — мешал молоток, который он держал в руке, пока в конце концов не отложил его в сторону. Со штанами он кое-как сладил, но у него все равно ничего не получалось; комендант Гарды, правда, выблевал все вино и уже немного протрезвел, но, увы, не до такой степени, чтобы справиться с трудной задачей, которую нисколько не облегчал раздутый живот Риди. Когда же наконец он смог приступить к делу, раздался торжествующий рев зевак, подбадривавших несчастных, которые едва не задушили друг друга. Тюлениха, которую многозначительно хлопнули по бедру, задрала ноги, а мгновение спустя хрипло вскрикнула. Веснушчатая корабельная шлюха, из любопытства протолкнувшаяся к порогу каюты, радостно завизжала, почти столь же громко, как и Риди. Подпрыгивая, она щипала ближе всего стоявших к ней дружков, и один из них тут же облапил ее сзади за сиськи. Ритмично звенели браслеты на лодыжках капитанши, трещала залитая вином койка, доносились влажные отзвуки любви, стонавшая от боли и наслаждения Тюлениха билась головой о стену. Раны в пробитых гвоздями ладонях увеличивались, все сильнее кровоточа. Матросы радостно кричали, свистя и хохоча до упаду. Неведомо как получилось, что вся каюта под кормой, куда обычный моряк никогда не допускался, заполнилась орущими людьми, которые хлопали друг друга по спине, хлеща вино из кружек и кувшинов. Сделав наконец свое дело, Неллс издал победный клич и похлопал раздутый живот, после чего отобрал у кого-то наполненный до половины кувшин и начал пить, демонстрируя всем вызывающее уважение мужское достоинство и подняв над головой крепко сжатый кулак. Толпа ревела от счастья; авторитет Неллса значительно возрос. Однако дышавшая, словно кит, Тюлениха Риди, в распахнутой, мокрой от пота и запятнанной вином рубашке, с окровавленными руками, только что изнасилованная с прибитыми к стене ладонями, все еще выглядела так, будто не осознавала даже, как ее зовут. Тупо уставившись в одну точку, она сотрясалась от судорог, походивших на приступ некоей болезни. Наружу выступил липкий подарок от добросовестного Неллса, который подпрыгивавшая от радости веснушчатая девица приветствовала новым визгом. Эта темпераментная пятнадцатилетняя девушка рано осиротела — говорили, будто ей настолько надоела вечно больная и ворчливая бабка, что она забила ее в постели палкой; вошедшему же деду просто не повезло, поскольку против него она, собственно, ничего не имела… Матросы-новички проталкивались вперед, желая лично проверить интригующие известия, которые распространяли ветераны, — якобы дыра между ногу «старухи» была под стать ее сиськам, чуть ли даже не поперек. Какой-то коренастый моряк радостно подсунул к губам Прекрасной Риди кружку с вином, и она бездумно начала пить. А потом произошло нечто, случавшееся на памяти команды лишь один раз — так давно, что все уже почти забыли. Впрочем, тогда было не совсем так…

Пьяный моряк с кружкой заорал прямо в ухо капитанше:

— Мамочка! Как тебе?! Скажи — понравилось?! Но ведь правда пон… понравилось, мамочка! Мы тебя все, мамочка, все… мам… мочка, любим!

Мамочка тупо посмотрела на него и снесла ему голову.

У находившихся в каюте перехватило дыхание — кроме тех, кто ничего не видел; те продолжали орать и дальше. Кто-то впереди вскрикнул, другой лишь коротко застонал. Десяток парней одновременно бросились к двери и тут же в ней застряли. Капитанша крошила их живьем; тонкая огненная струйка бесшумно извивалась во все стороны, разрубая на части людей и обстановку в помещении. Сотрясаясь от странных судорог, прибитая к стене красотка водила взглядом направо и налево, и в такт движениям ее головы метался узкий красный шнур. Никто уже не ревел и не хохотал, лишь скулили и выли люди, руки которых отваливались от тел, туловища распадались, словно разрубленные невероятно острым клинком меча. Развалился стол, начала распадаться стена, разрезанная от потолка до самой палубы. На кого-то упала створка двери. Издавал странные клекочущие звуки сидевший на палубе матрос, поднеся к глазам культи обеих рук. У его ног валялась отрезанная вместе с плечом половинка головы веснушчатой девчонки. По палубе разбегались перепуганные счастливчики без пальцев и ушей, без ягодиц или мяса на руке — по сравнению с резней в каюте подобные ранения казались чуть ли не смешными.

Неожиданно красная нить погасла.

Пол был залит кровью и вином из разрубленных и разбитых кувшинов. Хрипели и стонали раненые моряки. Громко храпел спавший возле остатков стола Мевев, на спине которого лежала половина тела коменданта корабельных стрелков. Из угла смотрел совершенно трезвый Неллс, не зная еще о том, что лишился куска кожи на ребрах размером самое меньшее в две ладони. Кто-то плакал, кто-то звал на помощь.

Суматоха на корабле нарастала; пьяная драка на палубе все еще продолжалась, и никого не волновало, что кричат окровавленные матросы, бегущие с кормы. Хотели в морду? Пожалуйста!

Из носового кубрика прибежал второй помощник, пытавшийся до этого успокоить команду. В дверях каюты у него подогнулись ноги.

Сидевшая на койке капитанша извивалась и билась, пытаясь оторвать прибитые к стене руки. По ее лицу текли слезы. Она стонала от боли, то и дело задыхаясь от крика:

— Неллс! Не-е-еллс! Отцепи меня… убью!.. Отцепи, а-а-а!.. Убью-у-у!!!

На палубе детины из Гарды под руководством заместителя Неллса били матросов дубинками и палками, с немалым трудом наводя порядок.

Палубу драили и чистили. Стучал молоток корабельного плотника, который вместе с помощниками сколачивал новую обстановку для капитанской каюты.

Работа двигалась кое-как, поскольку никто на «Трупе» не привык к подобным занятиям. Однако на этот раз наблевано и нагажено было повсюду, а смрад поднимался до самой верхушки грот-мачты — даже парни Риди не могли его выдержать. Скользкая палуба грозила несчастными случаями, из-за которых могла сократиться численность команды.

Она уже и без того достаточно уменьшилась.

Уборка палубы продвигалась с трудом еще и потому, что по приказу капитанши всю работу должны были выполнить виновники вчерашних беспорядков. Им влепили палок, показав справедливое наказание всей команде, собравшейся на главной палубе, — и теперь те же самые люди, едва живые от боли, которых уже начинало лихорадить, неуклюже пытались убраться на корабле.