Дорогая, я женюсь на львице - Наталья Александрова

Ирина подумала, что ей придется провести несколько часов, застряв в комоде, как пробка в бутылочном горлышке, и представила, что подруга, вернувшись домой, застанет ее в таком виде…

Это было так унизительно, что она собрала все оставшиеся силы, уперлась руками в заднюю стенку комода и рванулась назад.

От комода что-то отлетело, Ирина вылетела наружу, как уже упоминавшаяся пробка из бутылки теплого шампанского, не удержалась на ногах и с грохотом рухнула на пол. При этом в руках у нее оказалась оторвавшаяся от комода доска.

Потирая ушибленную часть тела, но искренне радуясь счастливому освобождению, Ирина поднялась на ноги и оглядела то, что осталось от комода. В общем-то, он не слишком пострадал, умели все-таки делать вещи сто лет назад. От передней стенки оторвалась только одна доска, и под этой доской взгляду Ирины открылась широкая щель, в которой что-то лежало. Ирина запустила в щель руку и вытащила из нее завернутый в газету сверток.

– Ой, а что это ты тут делаешь? – испуганно спросила Катя, увидев ужасающий разгром в прихожей. – Да мне же за месяц теперь не разобраться… Нашла что-нибудь ценное?

– И сама не знаю, – честно призналась Ирина, – вот, смотри…

Она протянула Кате небольшой бумажный сверток. Катя недоуменно оглядела сверток со всех сторон и с опаской развернула старую пожелтевшую газету. Тотчас выпал из газеты большой старинный ключ и шлепнулся на пол.

– Осторожнее ты! – Ирина торопливо подхватила ключ и больше его Кате не давала.

В свертке еще был небольшой картонный прямоугольничек. Катькины рыжие невыщипанные брови поползли наверх.

– Что это такое?

– Эх ты, – вздохнула Ирина, – сразу видно, никогда в учреждении не работала, где нужно отсиживать от звонка до звонка, с восьми утра до пяти вечера с перерывом на обед. Пропуск это, на какое-то предприятие, вон, видишь, написано: «НИИ Промстройсбытспецтранс».

– Ой! – вздрогнула Катя. – Какое длинное название! Без подготовки не выговорить! Что оно означает?

– Это совершенно неважно, – отмахнулась Ирина, – вот тут смотри, фамилия и фотография.

Пропуск был на имя Туфлина Юрия Петровича, с фотографии смотрел на подруг молодой еще человек с неестественно вытаращенными глазами. Впрочем, возможно, так казалось из-за плохого качества снимка.

– Кому понадобилось прятать старый пропуск? – удивлялась Катерина.

– Тому же человеку, который пытался этот пропуск найти, – ответила Ирина, – а, возможно, не пропуск ему был нужен, а этот ключ.

– Но мы никогда не узнаем, какую дверь этот ключ открывает, – расстроилась Катя, – и мой Валек…

– Не ной! – прикрикнула Ирина. – Дай подумать.

Она внимательно рассматривала кусок старой газеты, в который был завернут пропуск. Названия не сохранилось, однако в уголке Ирина прочитала дату выпуска газеты – 13 ноября 1999 года. И еще карандашом там было нацарапаны цифры: 16.15.

– Почти шестнадцать лет назад, – протянула Ирина, – тогда все ясно. Кто-то положил это в тайник шестнадцать лет назад. А потом уехал или пропал куда-то. А когда вернулся, то, естественно, понятия не имел, что комод в коридоре стоит совсем не тот. Когда он попытался в тайник попасть, его бабка засекла, он с перепугу ее ящиком приложил. И тайника никакого в комоде, понятное дело, не нашел.

– Все ясно, что ничего не ясно, – насмешливо перебила подругу Катя, – кто это такой? Раз он тайник в комоде сделал, значит, имел к этому комоду доступ. Жил он, что ли, в этой квартире

много лет назад? И вообще, Ирка, ты как хочешь, а с меня на сегодня хватит! Времени девятый час, я устала и есть хочу!

Ирина поглядела Кате в глаза и поняла, что сегодня она от нее уже ничего не добьется.

– Настал момент обратиться к генеральше Недужной, – вздохнула Ирина утром, – уж она-то точно знает, кто тут жил в 1999 году. И самое главное – все помнит. У нее память, как у отдела кадров.

– Легко сказать… – протянула Катя, – как ты это себе представляешь? Просто так к ней не зайдешь, учитывая наши с ней отношения. И вообще, ты же ее видела, знаешь, какой у нее характер…

– А что такого? Придешь, скажешь, что твой муж ей привет передавал.

– Из тюрьмы? – хмыкнула Катерина. – И самое главное: как мне ее называть? Гражданка Недужная? Слишком официально. Товарищ генеральша? Вообще глупо. А имени-отчества ее никто не знает.

– Как же к ней соседи обращаются? – удивилась Ирина.

– А к ней никто и не обращается, – ответила Катя, покосившись на дверь. – Это ни к чему, кроме хамства и неприятностей ничего от нее не дождешься. Она сама ко всем обращается и, на мой взгляд, слишком часто…

В это время дверной звонок негромко задребезжал.

– Ой, – Катерина заметно побледнела. – Наверняка это генеральша! Ты видишь, что она за человек? Стоило о ней заговорить – и она тут как тут! Наверняка она умеет мысли читать!

– Да чего ты боишься? – Ирина шагнула к двери. – Мы же сами хотели с ней поговорить, так что если это она – это очень удачно… Но только мне кажется, это не генеральша, больно уж звонок скромный!

И действительно, на пороге стояла не генеральша Недужная, а бледное запуганное создание с кожаной сумкой на боку.

– А это Люся, наш почтальон! – с облегчением узнала вошедшую Катя. – Здравствуйте, Люся! Что принесли?

– Да, вот квитанцию за квартплату, – едва слышно прошелестела женщина. – И письмо Валентину Петровичу…

– Люсенька, да зачем же вы поднимались, – огорчилась Катя. – Вам же тяжело! Опустили бы в ящик…

– Да мне не трудно, – отозвалась почтальонша. – А письмо какое-то заграничное, важное, наверное…

– Ерунда, – отмахнулась Катя. – Ничего важного… сообщают мужу об очередной международной конференции по вопросам африканских языков, на которую он в любом случае не поедет.

Она протянула женщине пятьдесят рублей, которые та в крайнем смущении спрятала в карман форменной куртки.

– Люся! – Ирина вдруг оживилась. – Вот вы-то нам и нужны! Вы ведь всех в этом доме хорошо знаете. Вы, наверняка, знаете имя и отчество генеральши Недужной!

– Конечно, – почтальонша перевела взгляд на Ирину и уважительно проговорила. – Эпопея Кондратьевна…

– Как? – изумленно переспросила Ирина.

– Эпопея Кондратьевна, – повторила Люся.

Едва за почтальоншей закрылась дверь, подруги переглянулись и дружно расхохотались.

– Вот так живешь ты, Катька, можно сказать, рядом с человеком, – проговорила Ирина, отсмеявшись, – и ничего о нем не знаешь. Даже самого главного! Не знаешь даже, что зовут твою соседку Эпопеей!

– А вот мне интересно, как ее муж называл, – задумалась Катя. – Эпопой? Эпопоч- кой?

– А я так думаю, что он к ней обращался исключительно по фамилии. Как и она к нему. Она его называла – «товарищ Недужный», он ее – «товарищ Недужная»… или в самом крайнем случае – «моя генеральша».