Выбираю таран - Людмила Жукова

Какими показались советские летчики и их самолеты фашистским асам при первых встречах в Испании, свидетельствует немецкий генерал В. Швабедиссен в книге «Сталинские соколы…»: «Будучи неплохими бойцами, русские пилоты проигрывали немецким оппонентам из-за неправильной тактики группового боя и недостатков своего командования. Это положение не изменилось даже после появления прекрасного по тем временам истребителя И-16». И еще одна характеристика русских пилотов из той же книги: «Жесткие и уверенные в себе по природе, они справлялись со многими трудностями».

Последуем совету Е. Н. Степанова и обратимся к описанию первого в мире ночного тарана в книге С. Шингарева.

Ночь выдалась ветреная. Подсвеченные лунным сиянием, по небу бежали рваные облака.

Боевое дежурство на Сабаделе с двух часов несли Евгений Степанов и Илья Финн.

…«Чатос» набирали высоту. Внизу, в стороне от курса полета, угадывалось размытое светом луны сероватое пятно моря. Южнее лежала невидимая с воздуха Барселона. Евгений внимательно осматривал воздушное пространство. Чтобы не потерять и доли секунды перед атакой, он заранее откинул предохранитель пулеметов.

Облако, закрывшее луну, сползло к морю. Взглянув вверх, Евгений встрепенулся. Над ним, тем же курсом, что и его истребитель, летело звено бомбардировщиков.

…Евгений отчетливо видел ярко освещенный луной бомбардировщик, летевший к Барселоне. «Да ведь это «Савойя-Маркетти-81»! В этот момент из-под фюзеляжа «савойи» ударил пулеметной очередью нижний стрелок. Заметили! В нескольких метрах выше И-15 друг за другом мелькнули короткие красно-зеленые строчки. «И верхний стрелок лупит! Не видит, а все равно стреляет наугад. Пора и мне!»

Степанов утопил сразу все гашетки. Его пулеметы кинжальным огнем резанули бомбардировщик. Истребитель находился так близко от фашистской машины, что, когда вспыхнуло ее левое крыло, Степанова на миг ослепило. Ничего не видя, он вывел истребитель из атаки. Боевой разворот. «Чато» быстро поглощал расстояние, отделявшее его от подбитой машины.

Роняя в темноту хлопья горящего бензина, бомбовоз шел прежним курсом. «Если я его сейчас не свалю, будет поздно, бомбы упадут на город»…

Он знал, что происходит там, внизу. Надрывно ревут в порту гудки пароходов. На улицах стоит пронзительный вой сирен. Переполнены женщинами, детьми, стариками подвалы домов и небольшие станции метро…

Евгений подвел истребитель к хвостовому оперению «савойи». От всех его четырех пулеметов вспыхнуло и правое крыло бомбардировщика, но от курса фашист не уклонился!

«Чато» находился теперь в так называемом «мертвом конусе», и стрелки бомбовоза не могли поразить его. «Живуч, проклятый! Все равно не уйдешь! Буду бить колесами по хвосту».

Степанов резко развернул истребитель. Удар! Летчика бросило вперед, и он едва не разбил лицо о приборную доску…

Сильно затрясло мотор. Описывая крутую дугу, истребитель несся к земле. Евгений уменьшил обороты двигателя и вывел машину в горизонтальный полет. Огненная вспышка выхватила из темноты громады гор и окраины Барселоны. Это взорвался внизу фашистский бомбардировщик.

…Через какие-то минуты Степанов заметил еще одну «савойю», уходящую к морю. В азарте недавней победы понесся за ней, догнал уже над морем и впорол заряд зажигательных пуль в крылья и фюзеляж бомбовоза.

Когда наконец Евгений сел на аэродроме в Сабаделе, вышел из машины и, прижавшись спиной к фюзеляжу, долго стоял неподвижно, не в силах пошевельнуться…

На другое утро Серов пригласил героя осмотреть машину. Фюзеляж и крылья во многих местах были пробиты пулями, у воздушного винта погнуты концы лопастей. Изуродованное левое колесо было уже снято с оси и лежало рядом на траве.

— Я его, Толя, хотел колесами по рулю поворота ударить, но в темноте и от волнения немного не рассчитал, — извиняющимся тоном объяснял Степанов.

Тут же решено было осмотреть место падения сбитой тараном «савойи» — в нашей авиации засчитывались только подтвержденные победы.

Не доезжая Барселоны, лимузин свернул с широкого шоссе. По горной дороге, несмотря на ранний час, двигались большие группы людей. Много их было и на месте взрыва «савойи», которая, падая, вырубила широкую просеку в апельсиновой роще. Кругом валялись разметанные взрывом куски металла — все, что осталось от итальянского бомбовоза.

К Степанову подошла женщина и протянула ему маленькую девочку в голубом платьице.

— Она просит подержать девочку на руках, — объяснила переводчица. — У испанцев есть поверье: если победитель подержит ребенка на руках, это принесет счастье.

Испанки одна за другой подводили к Степанову своих детей. Переводчица еле успевала переводить восторженные слова благодарности.

— Я не заслужил такого внимания, — объяснял Степанов подъехавшему командующему Испанской республиканской армии.

— Запомните, Эухенио, — ответил тот. — Испанские женщины доверяют своих детей только тому, в кого безраздельно верят. Это высшая честь для мужчины в Испании».

…Рассказывать о таранном бое, как и вообще об участии в той гражданской войне в Испании, было еще долго нельзя. И о первом ночном таране, и о первых дневных в Испании было известно лишь малому кругу летчиков-«испанцев», вскоре попавших в жаркие схватки с японцами, пересекшими государственную границу Монголии.

Здесь из первых уст узнавали о технике рискованного приема молодые пилоты Витт Скобарихин, Александр Мошин, Виктор Кустов, вскоре уничтожившие самолеты врага этим смертоносным ударом.

Военных публикаций о герое первого в Великой Отечественной ночного тарана было очень немного, а послевоенные основывались на личном деле старшего лейтенанта Оборина и воспоминаниях сослуживцев.

Родился и вырос в Перми, откуда, кстати, родом и Валентин Куляпин, завершивший список советских таранщиков: в 1981 году остановил беспощадным ударом своей реактивной машины полет нарушителя государственной границы СССР. О подвиге земляка К. П. Оборина Валентин знал со школьных лет из экспозиции Пермского музея. Но если Валентин сразу после школы поступил в летное военное училище, то у Константина Оборина путь в небо был долгим, а выбор кажется на первый взгляд случайным.