Выбираю таран - Людмила Жукова

— Отца рано потерял. Мать вырастила нас одна. Старшие мои братья Александр, Павел, Афанасий и Иван тоже бьются с врагом. Сестра Евдокия работает медсестрой. Младшие Семен и Тимофей — при матери, допризывники…

Журналист понял, почему волнуется за мать с братишками Михаил — фронт стремительно приближается к Ленинграду. Немцы уже бомбят Бологое и Череповец.

К Анне Матвеевне в Ружбово съездил корреспондент «Красной звезды», попросил написать письмо сыну-герою через газету. Мать написала: «Дорогой и любимый Миша! Даю тебе наказ: продолжай так же бесстрашно и мужественно громить фашистских псов. — Потом задумалась и приписала, уже обращаясь не только к Михаилу, но и к остальным четверым своим сыновьям-фронтовикам: — И другим сыновьям говорю: мои дорогие, любимые, отстаивайте каждую пядь советской земли, деритесь с проклятым врагом до последней капли крови!» Михаил дрался в ленинградском небе.

— Вы, случайно, не родня Георгию Константиновичу? — спрашивали гости ленинградских делегаций.

— Мы все ему родня — и Жуковы, и Харитоновы, и Здоровцевы, и Ивановы, Петровы, и вы тоже. Все вместе за одну победу бьемся! — уверенно отвечал Михаил, и гость соглашался: пожалуй, что мы и вправду все сегодня — родня.

Фронтовые газеты сберегли описание двух воздушных боев, в которых участвовал в 1942 и 1943 годах Михаил Петрович Жуков.

«Утром 26 июня 1942 года 56 «Юнкерсов-88», 9 «Мес-сершмиттов-109» и 3 «Мессершмитта-110» предприняли массированный налет на Волховстрой, пытаясь разрушить главную энергетическую базу Ленинграда. Десять воздушных богатырей противостояли этой армаде! Сбили 13 фашистских стервятников, не потеряв ни одного своего самолета! Бой продолжался один час десять минут».

Богатыри, иначе не скажешь, уже шли на посадку, когда получили новый приказ командира авиадивизии генерала Жданова: «К Волховстрою идут 18 «Юнкерсов-88». Атакуйте!»

Горючее на исходе, боеприпасы — тоже, но летчики искусно имитировали атаки, пугая фашистов угрозой тарана, в чем особенно отличился опытный таранный боец Михаил Жуков. И фашисты повернули вспять, а наши герои садились на последних каплях горючего.

В конце 1942 года на смену обстрелянным, но тихоходным «ишачкам» в полк пришли американские «китти-хауки», очень не полюбившиеся нашим пилотам — скорость хоть и за 500 километров в час, а потолок за 8000 метров, но по маневренности заокеанский «подарок» явно уступал привычному «ишачку».

Потери, по анализу генерала Швабедиссена архивных отчетов летчиков люфтваффе, наши пилоты на них несли немалые.

Утром 12 января 1943 года старший лейтенант Жуков в составе четверки истребителей в районе Мга — Верхняя Дубровка прикрывал наступавшие войска. Нашу четверку «киттихауков» атаковали девять фашистских истребителей.

Михаил Петрович ввязался в бой с одним из них. Другой, подошедший незаметно со стороны солнца, подбил «киттихаук»…

Это был 263 боевой вылет Героя.

* * *

Из славной троицы Героев только один Петр Тимофеевич Харитонов долетел до Победы.

Он испытал судьбу еще раз: вторично пошел на таран.

Рассказывал:

«В тот день, 25 августа 1941-го, помню, шел дождь. Я и лейтенант Иозица — странная фамилия у него была, чешская, кажется, — сидели на поле в готовности номер один. К самолетам привезли обед. Но поесть нам так и не удалось: было приказано срочно вылететь на перехват фашистских бомбардировщиков, направляющихся к Ленинграду.

Поднявшись в воздух, мы сразу же обнаружили самолеты противника и, подойдя к ним поближе, завязали бой. Фашисты не ожидали столь стремительного нападения и на какое-то мгновение замешкались. Это решило исход боя. Через несколько минут два бомбардировщика были сбиты, а третий, тоже изрядно изрешеченный, лег на обратный курс. Я лечу над ним и веду огонь с возможно более близкой дистанции. Противник, естественно, огрызается, и мне приходится постоянно маневрировать. Но вот боезапас израсходован. Что делать? Кружусь над этим проклятым «Хейнкелем-111», размышлять особенно некогда, чувствую, — еще немного и уйдет. Принимаю решение — таранить. Падаю вниз, выжимая из «ишачка» всю возможную скорость, рублю плоскостью по хвостовому оперению бомбардировщика. Конечно, обе машины потеряли управление… Еле выбрался из кабины.

Плыву под куполом парашюта, слышу, пули свистят. Поднял голову: весь экипаж «хейнкеля» надо мной, четверо их, гадов. Подтянул стропы, чтобы ускорить падение, и так ударился ногами о твердый грунт, что голенища сапог лопнули!

Сгоряча и боли не почувствовал. Постепенно освободился от парашюта, перезарядил пистолет и стал наблюдать, маскируясь в кустах. Господи! Неужели я, летчик, на земле погибну! И вдруг — тра-та-та-та! Это Иозица меня сверху прикрывает. Ну, думаю, вдвоем-то мы еще повоюем. Летает мой лейтенант и поливает их свинцом на бреющем, чуть ли не к самой земле прижимается. Одного, самого прыткого фашиста он уложил, остальных взяли в плен наши солдаты, прибежавшие на выстрелы. Только после этого осмотрел я себя, ощупал. Гляжу, пробит пулей левый рукав и левый карман гимнастерки. Обрадовался: рядом была смертяшка и пролетела — значит, счастливчик я. А посмотрел на ноги — ахнул. Распухли, как колоды, не слушаются, не идут…»

Уже после второго тарана, за который был награжден орденом Ленина, Харитонов был переведен в 964-й истребительный авиаполк командиром эскадрильи.

К концу войны на его личном счету было 14 только подтвержденных личных побед, десятки — в группе, сотни штурмовок наземных войск противника.

После Победы из армии не ушел. В 1953 году закончил Военно-воздушную академию. После нее обычно прямая дорога в генералы. Но Петр Тимофеевич, то ли в силу своей прямой натуры, то ли по причине больных ног — следствию второго тарана, через два года ушел в отставку молодым, в 49 лет, в чине полковника. Поселился в Донецке.

Часто бывал в местах боев — званым и всегда желанным гостем части, где совершил с боевыми друзьями три тарана через неделю после вторжения врага. Рассказывал молодым «летунам», как он называл и себя шутливо, как оно было им там, на войне.

— Сейчас немало памятников воздвигается по стране героям Великой Отечественной. Каким бы вы хотели видеть памятник себе или другим героям воздушного тарана? — спросил его как-то молодой политработник.

Петр Тимофеевич только на миг задумался и ответил:

— Торчащий из воды Чудского озера хвост «юнкерса» со свастикой, а над ним — взмывающий в небо «ишачок» Миши Жукова. Пусть враги помнят…

Слава часто выбирает среди многих героев, равных по подвигу, кого-то одного. Так, среди более 170 самоотверженных героев, закрывших своим телом амбразуру вражеского дота, широко известен лишь Александр Матросов; среди более 500 экипажей, бросивших свой горящий самолет на вражеские позиции, — Николай Гастелло; среди более 600 летчиков, уничтоживших вражеский самолет таранным ударом, — Петр Нестеров (1914) и Виктор Талалихин (1941).