Магда Нахман. Художник в изгнании - Лина Бернштейн

довольно прохладны и попадаются нечасто. Ирина умерла, и теперь пришло время спасать Фельдштейна, который был еще жив, но находился в тюрьме под смертным приговором, вынесенным красным трибуналом. 30 апреля Юлия писала Магде: «Только что вернулась от брата. Ловила его между заседаниями, чтобы похлопотать за М. С. Дай-то Бог, чтобы удалось помочь»[287]. Отчасти благодаря брату Юлии Леониду, который теперь занимал высокую должность в советском правительстве, Фельдштейн на этот раз был освобожден.

Магда и Лиля продолжали работать в Усть-Долыссах, хотя ситуация становилась невыносимой. Напряженные отношения с Котовым (чья безответная любовь к Лиле превратилась в ненависть и мстительность), крошечная зарплата (да и та выдавалась нерегулярно), подмена денежного обмена бартерным (в котором им нечего было предложить), нехватка красок и других материалов для живописи и для театра, отчуждение от своей «публики» и растущая критика со стороны недоброжелателей – все это создавало тягостную обстановку:

Живем мы как птички небесные. Три недели уже нам не дают пайка, и мы питаемся приношениями благодарной публики в виде овощей и яблок, простокваши и ватрушек, но нельзя же всегда так жить, не век же будут нас кормить. Уже 2 мес. не дают дров, и я собираю щепки и ими топлю. Одним словом, настоящее нищенство, ибо денег тоже не дают… Два дня гостили у священника, и там отъедались, а то мы все-таки голодаем.

Черт знает что[288].

Священник, которого Магда упоминает, Митрофан Иванович Ширкевич, жил в селе Кубок недалеко от Усть-Долысс. Здесь Лиля и Магда познакомились с его дочерью Зинаидой, которая стала самым близким другом Лили и позже уехала с ней в Москву, что, возможно, спасло ее от репрессий, грозивших ей как дочери священнослужителя. Хотя обстоятельства заставляли подумывать о будущем и о переезде, Магда рассказывала своим корреспондентам в Москве о своей последней попытке выжить в Усть-Долыссах:

Мы купили корову! Она совсем плохенькая, но здешний комиссар по реквизиции обещает сменять ее на хорошую. Здесь реквизируют коров для убоя, и он возьмет нашу и даст хорошую. Корова же большое спасенье от голода и с ней, я думаю, можно прожить[289].

Два года назад такая ситуация была бы немыслима для Магды, молодой образованной петербурженки и начинающего художника, и для ее друзей из высшего слоя российской интеллигенции. Теперь она обращается к новым понятиям – «комиссар по реквизиции» и «они реквизируют коров для убоя» – как будто это обычные черты повседневной жизни. «Если бы ты могла попасть сюда, попить молока нашей коровы. Я ее сама выгоняю, сама дою и загоняю. Правда, трудно представить меня в роли Гомеровской принцессы»[290].

Действительно трудно представить Магду в роли «гомеровской принцессы», но роли быстро менялись и невозможно было предсказать, какой будет следующая. В роли хозяйки коровы Магда с треском провалилась – удой составлял всего четыре стакана молока в день. В свое оправдание она пишет:

Не думай, что я коровы не выдаиваю, мое доение неоднократно проверяли люди опытные и говорят, что выдаиваю – уж это она такая. Зато прытка в смысле чужих огородов. При первой возможности она угощается в запретных местах. Так она пасется со стадом, прикармливать же ее нечем. Уж я мечтаю обменять ее на козу – козы хорошие дают больше молока – и будет как человек в сказке, который доменялся до ничего[291].

Магда видела абсурдность ситуации и тщетность своих усилий, но она упорно делала все, чтобы выжить. Между тем Юлия, всегда находившая смешное даже в мрачных ситуациях, не могла удержаться, чтобы не поддразнить Магду:

Твоим Гомерическим занятиям посмеялась до колик, а на Патриарших все единогласно воскликнули: «бедная корова». Как, вы завели корову, и ты еще думаешь о Москве? Увы, молока ее мне пить не суждено, а вот хоть бы ты мне прислала других ее продуктов для удобрения домашних цветов моих![292]

А чем же вы ее кормите? а зимой как? Я представляю себе, как ты ее загоняешь: «Ну проходите, пожалуйста, мне, право, некогда»[293].

Возможно, городским друзьям было трудно представить себе, каково Лиле с Магдой в деревне, где корова могла бы их прокормить, если бы они остались на зиму:

Корова наша болеет – ногу поранила, нельзя пускать в стадо, лечить не умею и никто не умеет. За ветеринаром послать нельзя – лошади нет. Так что видишь, новые заботы. Молока мало – стакана 4, все стараюсь ее сменить на хорошую. Встаю до восхода солнца и усиленно не высыпаюсь, но не жалею и не раскаиваюсь в покупке, если останемся – она может нас спасти зимой[294].

Корова казалась разумным приобретением, и Магда пыталась справиться с ней без помощи Лили. Однако она критиковала план Лили, мечтавшей, как она писала Юлии, «…разводить кроликов!! Достала брошюру о кроликах и уверяет, что выгодно. Представь себе у нас питомник кроликов!»[295].

Нет ничего удивительного в том, что планы Магды противоречивы. Она приобрела корову, надеясь обменять ее на козу, рассматривала возможность работы театральным инструктором в Невеле и одновременно с этим думала о возвращении в Москву или к сестре в контору лесхоза, или о переезде в соседнее село Чернецово преподавать рисование крестьянским детям и быть ближе к Носкову. Все это она обсуждала в письмах: каждая затея столь же разумна и фантастична, как и любая другая. Нестабильность ее положения и противоречия в ее намерениях – искреннее желание предложить сельским жителям классический репертуар (хотя она приехала в деревню только чтобы избежать голода и безработицы в Москве), серьезная работа с актерами-крестьянами и жалобы на «дефектный человеческий материал» среди них, энтузиазм зрителей в сочетании с нападками на театр со стороны соперников и «врагов», привязанность к Носкову и безнадежность их отношений – все это естественным образом вело к колебаниям между попыткой устроить свою жизнь в районе Невеля и стремлением бежать оттуда как можно скорее.

К лету, после окончания театрального сезона, Магда и Лиля почувствовали, что их пребывание в Усть-Долыссах стало невозможным. Нехватка денег, еды и материалов для театра и живописи убедила их, что пора что-то предпринимать. 9 июня Магда писала, что «теперь должно быть, окончательно надо расстаться с Долыссами. <…> Не знаю еще, как устроить дальнейшую жизнь»[296]. Несколькими днями позже Магда подтвердила их решение:

Думаем окончательно отсюда уходить. Лиля хочет брать командировку в Москву, чтобы там осмотреться,