Солнце для мертвых глаз - Рут Ренделл

Он в жизни не видел более красивой вещи. Идеальный предмет облекся в плоть. Это лучшее, что смог создать, сформировать или нарисовать человек. Тедди представил ее рядом, в своей комнате, но это было невообразимо. Это место не для нее. Примерно то же, как когда бриллиантовое кольцо лежало в родительском хламе.

– Франсин, – произнес он вслух. – Франсин.

Тедди никогда раньше не слышал этого имени, оно оказалось красивым, как и она сама. Франсин.

Если бы у него были деньги и красивый дом, он построил бы для нее постамент, задрапировал бы его белым и усадил бы в белое с золотом кресло. Надел бы ей на палец бриллиантовое кольцо, вплел бы ей в волосы крохотные белые орхидеи из цветочного магазина и одел бы ее в платье, какое было у Гарриет Оксен-холм с Оркадия-плейс, – длинное, до пола, с плиссированной юбкой, но белое, а не красное, такое же чисто-белое, как ее кожа и орхидеи. И она будет смотреть на свое отражение в зеркале и боготворить его так же, как он боготворит ее сейчас.

Франсин.

Заходящее солнце блеснуло на «плавниках» «Эдсела» и вдруг, как будто тучи расступились, вспыхнуло, да так ярко, что Тедди стало больно смотреть. Казалось, языки пламени заплясали на крышке багажника и обожгли заднее стекло. Он зарылся лицом в подушку. Франсин.

– Ну, моя дорогая, теперь у тебя есть работа!

Джулия произнесла это с одной из своих лучезарных и даже чуть заговорщицких улыбок, хотя руки у нее были стиснуты, плечи поникли. Складывалось впечатление, что она говорит с ребенком, чьи родители смирились с его плохим поведением. Если тебе так хочется быть непослушным, позволь нам направлять твое непослушание в полезное русло. Франсин ответила ей улыбкой, правда, не очень радушной.

– В магазине Ноэль. Ты будешь помогать ей продавать великолепную, почти новую дизайнерскую одежду. Три дня в неделю, на большее время ты ей не понадобишься. И самое замечательное то, что она собирается тебе платить. Немного, но все же. Кажется, ты говорила, что Холли не платят? Так что теперь у тебя перед ней будет преимущество. Ну, что скажешь?

Франсин с детства помнила: когда взрослые спрашивают у ребенка, что он скажет, это означает: «Почему ты не скажешь «спасибо»?» И сейчас ей претило делать это. Кто говорил, что ей хочется обставить Холли? Франсин кивнула, сказав:

– Ладно, Джулия, я попробую. Думаю, у меня получится.

«Хоть из дома выберусь», – подумала она.

Франсин не хотелось возиться с бэушными «Джин Мюир» и «Кэролайн Чарльз», созданными для сорокапятилетних, но она об этом не сказала. Картина, как она из кожи вон лезет, будто из комбинезона, стараясь услужить покупателям в магазине Ноэль, вызвала у нее улыбку. Мачеха приняла эту улыбку за свидетельство удовлетворения и даже радости.

– И самое прекрасное в этом, – сказала она Ричарду, – что она будет работать в двух шагах от дома. То есть в конце Хай-стрит. Если я выгляну в боковое окно второго этажа, то почти смогу увидеть, как Франсин заходит в магазин.

Ричард кивнул. Хорошо, что у дочери будет работа и она будет чем-то занята весь этот год академического отпуска. У него хватало сил выносить Джулию и даже оживлять теплые чувства к ней, когда он виделся с ней лишь два-три дня подряд. Ричард научился вести себя непринужденно в обществе Франсин, когда у него было что подарить ей, о чем расспросить, например как прошел день, и что рассказать, например о местах, где она никогда не бывала. Теперь, когда они с ней виделись нечасто, Ричард отдалился от дочери и смог убедить себя в том, что она учится тому, чему и должны все люди ее возраста, – как стать взрослой и независимой от семьи и приспособиться к внешнему миру.

В отношении Джулии в качестве опекуна и направляющей силы у Ричарда не было опасений. Или ему просто не хотелось выдвигать их на первый план своего сознания. Ее забота, повторял и повторял себе Ричард, не навредит Франсин. Его дочери будет обеспечена полная безопасность в Лондоне. Он начал планировать переезд в Оксфорд. Пока нет командировок, Ричард может работать на дому, поскольку в последнее время он тратит очень много времени на то, чтобы добраться в Хитроу и обратно, так что в жить в Оксфорде будет так же удобно, как и в Илинге. Даже удобнее. Франсин будет в безопасности, а Джулия – довольна.

В безопасности от чего? Когда этот вопрос возникал в его сознании, Ричард подавлял его. А если достаточно часто повторял себе, что Джулии лучше знать, то переставал беспокоиться. Из-за всего.

* * *

Одежда мало интересовала Франсин. Наверное, потому, что та слишком сильно интересовала Джулию и, когда девушке было еще двенадцать, пыталась наряжать ее в джемперы, юбки с жемчугами и милые хлопчатобумажные платьица. Но у Франсин было собственное пособие на одежду, выделяемое отцом, и, когда ей разрешали отправиться по магазинам с Холли, Мирандой или Изабель, она тратила деньги на джинсы, кожу, старые армейские шинели и на «Доктор Мартин». Как и все остальные. У нее было два черных платья и одно белое – именно его Франсин надела на закрытый показ, – и еще куча всяких тряпок, которые ей просто нравились: маленькие курточки необычного покроя, топы в обтяжку, мини-юбки. Все этим был забит ее гардероб.

Ноэль мрачно оглядела девушку с ног до головы, когда та заявилась на работу в джинсах и майке с изображением вымирающего леопарда, и предложила переодеться во что-нибудь «со стойки «Москино». Искренне желая достичь компромисса, Франсин стала перебирать черные брюки, но ничего подходящего не нашла.

– Боюсь, Ноэль, все они мне ужасно велики.

Владелица «Второго дыхания» была тощей, сухопарой женщиной с почти белыми волосами и крючковатым носом, ее переполняла нервная энергия. Она довольно нелюбезно сказала:

– Надеюсь, ты не допустишь равнодушия к нашим клиентам. – У Ноэль были клиенты, а не покупатели. – Женщинам с нормальными размерами, знаешь ли, не очень нравится, когда юные девицы щеголяют перед ними своими попами шестого размера.

Так уж получилось, что у Франсин было мало возможностей щеголять чем-либо, так как почти всех посетителей магазина встречала и обслуживала Ноэль, и именно она демонстрировала товар и уговаривала покупателей. Франсин же большую часть времени проводила в мастерской. Там она принимала вещи, принесенные на продажу, в ее обязанности входило проверять их на наличие дефектов и определять степень износа. Малейшее пятнышко делало платье или костюм неприемлемым для «Второго дыхания». Если какая-то вещь казалась Франсин идеальной, тут же вызывалась Ноэль для назначения цены. И даже в тех случаях, когда вещь была из химчистки и в полиэтиленовом пакете, цена называлась очень-очень низкая, что позволяло Ноэль делать двести процентов прибыли.

Иногда, когда у юбки или платья отпарывался подол, его приходилось пришивать. Ноэль пришла в ужас, когда Франсин сказала, что не умеет шить.

– Чему, ради всего святого, тебя учили в той дорогущей школе?

– Математике, французскому, английской литературе и истории, – ответила Франсин. Она произнесла это вежливо, хотя ее терпение было на исходе, и улыбнулась.