Поцелуй торпеды - Максим Шахов

Тот пожал плечами:

– Ты, Витя, конечно, ниндзя еще тот, но и я не пальцем деланный! Ты лучше объясни, че случилось-то?..

– Проблема одна небольшая нарисовалась!

– Да я уже понял, какая она небольшая! – кивнул Моня. – А конкретно?

На досуге Кащеев полистал «талмуд», чтобы попытаться понять, как от этого торпедного кошмара без ущерба для здоровья можно избавиться. «Инструкция по эксплуатации и боевому применению изд. № 1685» Кащеева приятно удивила: написана она была максимально доходчиво: в расчете на дауна, закончившего восемь классов спецшколы для умственно отсталых детей. Хотя, с другой стороны, ничего удивительного в этом не было. Дети академиков в минно-торпедных боевых частях ВМФ, как, впрочем, и в других боевых частях, не служат. А если служат, то недолго: «годки», это «деды» по-морскому, детей академиков как-то особенно не любят…

В общем Кащеев инструкцию прочел за ночь и узнал для себя много интересного. К примеру, что чудище в трюме является вовсе не торпедой, а реактивной глубинной миной. И что если эта мина взрывается в момент соприкосновения с днищем, то корабль, как ни странно, теоретически еще может выжить. Если же взрыв происходит в шести метрах под килем, то кораблю кранты. Потому как именно в этом случае площадь разрушений максимальна…

Уяснив, что к чему, Кащеев найденную мину собирался частями осторожно отбуксировать в море и утопить. Но эта операция требовала времени, а времени у Кащеева в связи с раскруткой «Федерации» практически не было. А потом Салаухин «заболел» яхтой. И Григорий Васильевич вдруг подумал, что мину можно использовать даже с пользой…

Впрочем, от этой идеи пришлось отказаться. При ближайшем рассмотрении операция с подрывом «Алисы» на морской мине оказалась технически сложной и даже невыполнимой. Поэтому Кащеев и предпочел воспользоваться пластитом. А мина так и осталась «киснуть» в трюме катера…

Жирные крымские комары методично плюхались в ветровое стекло «Мицубиси-Паджеро». Джип быстро приближался к Ялте. Несмотря на позднее время, движение на дороге было достаточно оживленным. Но это было даже к лучшему: если Кащеева все же преследовали, то отыскать среди десятков машин нужную было затруднительно.

Конечно, его могли попросту попытаться перехватить у Ялты. С крымской географией так даже надежнее. Дорога-то одна. Но Григорий Васильевич не зря так торопился выскользнуть из Алушты. Он не собирался заезжать в Ялту, как и в любой другой город. Это была вообще его последняя автомобильная поездка по Крыму. Потому что направлялся он к недавно купленному участку на берегу моря…

– Ну что?.. – спросил Логинов.

– Порядок, шеф! – заверил в трубке Горов. – Сняли новую хату, дежурим по очереди! Ждем!

– Понятно… – покосился на Моню Логинов. – Я скоро буду, позвоню, договоримся о встрече.

– Ясно!

Логинов отключил телефон. Моня почесался:

– А чего там договариваться? Прихватим их по дороге в «Ривьеру»! И все дела!

Логинов вздохнул:

– Моня! Это мои люди! Агенты, понимаешь?.. Ты с Плотниковым-то один на один встречался!

– Не, конспирация это да! – кивнул Моня. – Ну тогда это, я с тобой пойду!

– Куда?..

– На конспиративную встречу!

– Ты думаешь, что говоришь? Тебя с твоей рожей брать на конспиративную встречу? Да тебя же тут каждая собака, наверное, знает!

Моня вздохнул и посмотрел вперед. Логинов оглянулся и сказал:

– Шварца я тоже не возьму!

– Да я его и не пошлю, – покачал головой Моня. – Не, Витя, я сам с тобой пойду.

– Как ты пойдешь?

– Нормально пойду. Прикид поменяю, и все будет тип-топ. Я в Алуште уже сто лет не был. Да и темно еще.

– Нет, – покачал головой Логинов.

– Да, – сказал Моня. – Иначе не получится, Витя. Мы друг другу должны доверять. Я тебя на встречу с Сундуком брал? Брал. И ты меня возьмешь.

– И откуда ты взялся на мою голову?

– Нам просто суждено было встретиться в этой жизни, Витя, – философски заметил Моня. – Если планиды в кармических плоскостях пересекаются, ниче не попишешь, хоть пукни…

Участок сторожил еще довольно молодой татарин. Имя у него для русского языка было сложное, что-то вроде Рифкатульбек, поэтому все приспособились называть сторожа сокращенно – Рифом. В прошлой жизни у Рифа осталась какая-то страстная любовь, из-за которой он вроде даже порвал со своей семьей, а его избранница предпочла другого.

В этой жизни у татарина был узкий клочок каменистого берега, на котором он дневал и ночевал. Но этот берег Риф почитал священной землей предков и готов был защищать насмерть с берданкой, из которой последний раз стреляли еще по сайгакам в Средней Азии, куда татар сослал Сталин.

В общем, лучшего сторожа для участка было не сыскать. Готовил и обслуживал себя Риф сам, а зарплату получал небольшую. Единственное, для порядка его снабдили корпоративным мобильным телефоном, но наговаривал сторож сущие копейки.

Григорий Васильевич позвонил ему на полпути к Ялте. Ответил татарин довольно быстро:

– Да!

– Это Григорий Васильевич!

– Здравствуй, Григор Васильевич! Это Риф!

Называл Кащеева татарин исключительно «Григором» и на «ты». Григорий Васильевич особо не возражал, главное, чтобы Риф службу нес исправно.

– Как обстановка на объекте?

– Все хорошо, Григор Васильевич! Собак накормил, сети проверил. Есть для вас рыбка! Если пришлете водите… – начал было обстоятельный доклад сторож, но Кащеев его перебил:

– Хорошо, я понял! Я к тебе еду! Где-то через пятнадцать минут буду! Так что встречай!

– Хорошо, Григор Васильевич! Уже встречаю!

Светало на побережье рано и на удивление стремительно. Из джипа на ялтинской дороге Логинов с Моней выбрались еще в темноте. Спустившись же по нескольким пролетам старой лестницы, Логинов вдруг обнаружил, что уже почти рассвело.

Новую квартиру Горов с Аникеевым сняли неподалеку от набережной, в одном из переулков, ответвлявшихся от улицы Горького. Моня этот район Алушты хорошо знал и предложил Виктору:

– Доведу на раз! Вон туда сворачивай!

Однако Логинов отмахнулся:

– Да тут не «на раз» надо, а с головой! Осмотреться сперва дай!

Моня обиделся. Сунув руки в карманы широченных свободных штанов, в которые он переоделся прямо в джипе, Моня плелся за Логиновым, как Пятачок за заблудившимся Винни-Пухом, и равнодушно поглядывал в сторону рассветного моря из-под надвинутой панамы.