Бомбардировщики - Андрей Максимушкин

Семенов не обманул, через три дня на аэродром Ла Бурж приземлились 6 «ДБ-3» и 3 «ДБ-ЗФ». Расслабившиеся от радушного приема с вином, фруктами и всяческими деликатесами, ради такого случая майор Вайкулис тряхнул неприкосновенными запасами, перегонщики по большому секрету сообщили, что они не последний раз пригоняют новые машины. Командование всерьез обеспокоено положением 22-й дивизии.

Вместе с самолетами прибыли и трое заводских специалистов. Предъявив Овсянникову документы, заводчане объяснили, что их задача заключается в подготовке экипажей для «ДБ-ЗФ». Что ж, дело хорошее. Машины старого типа Иван Маркович лично распределил среди безлошадных экипажей.

Самолеты достались только лучшим, в паре случаев право летать пришлось доказывать на соревнованиях. Ради такого случая Иван Чернов устроил зачет по пилотажу и бомбометанию. Савинцев принял экзамен у штурманов и организовал соревнование воздушных стрелков. Все честно, без обид. Проигравших успокоили тем, что скоро прибудет следующая партия самолетов.

Труднее было с «ДБ-ЗФ». Нормативы однозначно требовали выделить из состава полка учебную группу. А кого выделять? Людей и так мало. Скрепя сердце, Овсянников принял соломоново решение: переучиваются все желающие добровольно и оставшиеся без машин в принудительном порядке. Люди пошумели, попытались высказать претензии, но против начальства не попрешь. Подполковник Овсянников, когда нужно, умел быть жестким.

Неожиданно сам собой решился вопрос, кого назначить старшим группы и командиром формируемой эскадрильи. Старший лейтенант Ливанов, возвращаясь с ночного рейда на Глазго, не дотянул до аэродрома и сел на брюхо в поле в двух десятках километров от Ла Буржа. Причина аварии банальна — старший лейтенант взял бомбы в перегруз, да еще над целью его как следует потрепали зенитчики и ночные истребители. Именно вытекшего из пробитых баков бензина и не хватило, чтоб дотянуть до аэродрома.

— Вот ты и пойдешь на пилотажную группу, — потирая руки, заявил Овсянников, когда героический экипаж добрался до аэродрома. Он и раньше планировал выдвинуть Ливанова комэском, а тут все само один к одному вышло.

— Товарищ подполковник… — лицо Ливанова вытянулось.

— Машину угробил? Вот и отрабатывай. Ничего не знаю. С этого момента принимаешь группу и приступаешь к занятиям. Приказ будет готов через полчаса. Иди к инструкторам, принимай машины. И чтоб сегодня же вечером у меня на столе лежал график занятий, а через неделю выведешь в небо три экипажа. Не считая твоего собственного, — заявил подполковник слегка обалдевшему старлею.

— А если кто мне свой самолет уступит? — не сдавался Ливанов. Он пока не знал, кого и как будет уламывать «продать» бомбардировщик, но просто так отступать не собирался.

— С товарищем старшим политруком Абрамовым можно поговорить, — нашелся Макс Хохбауэр. Штурман вполне разделял нежелание своего командира уходить с боевой работы.

— Я тебе дам! — Овсянников покачал перед носом лейтенанта кулаком. — Ты назначаешься ответственным за штурманскую подготовку.

— Мы не проходили стажировку на «ДБ-ЗФ», — отчеканил Ливанов.

— Пройдете, — пообещал командир полка. — Хохбауэру поможет майор Савинцев, а тобой я лично займусь.

На этой оптимистичной ноте разговор завершился. Овсянников и раньше приглядывался к Ливанову, оценивал — потянет ли старлей эскадрилью или нет? По всему выходило: надо ставить. Пока молод и не боится ответственности, пусть растет. Вот и случай подвернулся. А то, что на время от полетов отстранили, так ничего страшного, наверстает свое. Зато у парня больше шансов выжить на этой войне. Сам Владимир Ливанов пока этого не понимает, рвется в бой, геройствует; ничего, со временем это пройдет, если старлей раньше не погибнет.

Куда тяжелее приходилось капитану Гайде. Местные террористы явно всерьез взялись за советский бомбардировочный полк. Сигнальные ракеты — это еще семечки. На следующий день неизвестные обстреляли на дороге грузовик с возвращающимися из города бойцами. Ранили двоих механиков. А еще через день активисты Сопротивления стреляли по садящимся самолетам.

Взбешенный Овсянников устроил Гайде хорошую взбучку, потребовав немедленно решить проблему с экстремистами и прекратить бесцельные катания в город. Речь шла о контактах особиста с фельджандармерией. На что Михаил Гайда заявил, что раз сам он не лезет в работу полка в силу своей некомпетентности, так пусть и летчики не путаются под ногами, не суются в дела, в которых ничего не понимают.

Разговор вышел жестким, на повышенных тонах. Оба понимали, что не правы, но накопившееся за последние дни и бессонные ночи раздражение дало о себе знать. Выговорившись, капитан извинился. Погорячился, мол. Подполковник Овсянников, в свою очередь, признал, что был не прав, сам же советовал Гайде плотнее работать с военной полицией.

— Что уж там, ты главное побыстрее повстанцев лови. Если собьют самолет или наведут на аэродром англичан, твоя голова первой полетит.

— Я понимаю, Иван Маркович, распорядитесь, чтоб люди в увольнение ходили с личным оружием.

— Так серьезно? — удивился Овсянников. Сам он пистолет брал только перед вылетом на бомбардировку. На крайний случай.

— Серьезно, если что… — капитан бросил на командира красноречивый взгляд, — есть шанс отбиться от бандитов. И механикам надо внушение сделать, я со своей стороны постараюсь машины без вооруженной охраны не выпускать за периметр, но чем черт не шутит. Людей у меня мало.

На этом разговор завершился. Особист сам прекрасно понимал всю серьезность создавшейся ситуации. Подпольщики и бомбисты — это как змеи. Пока не наступишь, не заметишь, а жалят они больно. Другое дело — решить проблему разом, кавалерийским наскоком не получается.

Прочесывание прилегающей к аэродрому территории ничего не дало. Немецкие коллеги понимали советского особиста, обещали, если что случится, выслать группу по первому звонку, но реально помощи от них было мало. Только моральная поддержка и по-мужски сдержанное одобрение.

Обер-лейтенант Клаус Мюллер и его люди сами сбились с ног, разыскивая саботажников, спаливших ночью швейную фабрику. Участились у немцев и нападения на машины, за последние два дня пропали без вести трое солдат. Скорее всего, убиты бандитами.

Все это звенья одной цепи. Поджигатели, бандитские нападения на дорогах, сигналы английским самолетам, стрельба из засад. Все это одни и те же люди. Одна банда. Вот только поймать их непросто. Город маленький, а поди вычисли врагов! Борьба с подпольщиками и партизанами всегда считалась задачей сложной и нетривиальной.

Можно было бы, конечно, воспользоваться опытом подавления басмаческого движения в Туркестане. Но, во-первых, Гайда сам в Азии не работал и не бывал там никогда в жизни. Одних рассказов коллег явно недостаточно. Во-вторых, как он понял, проблема должна решаться решительно в комплексе, сразу на всей мятежной территории, путем координации всех наличных сил и основываясь на поддержке местного населения и активистов.