Осколки Иль-Яфи - Ирина Скрипка

людей. Мальчишка предупредил, что на волшебников эти приемы не действуют. Чтобы спрятаться от них, нужны более серьезные методы.

— Откуда ты все знаешь? — Удивился Максим, когда Сашка объяснил им принципы работы заклинания. Тот пожал плечами.

— Оно внутри. Иногда, кажется, что я все забыл, а сейчас, с Мурзой, вспоминаю. Хотя, мороку сам учился. Помнишь, я рассказывал про десантника? Захочешь выжить на улице — и не тому научишься.

Ребята выбрались через дыру в решетчатом заборе и двинулись к торговому центру. Янка предложила пироженки или стрелялки-симуляторы в ТЦ. Сашка выбрал второе.

Огромный центр, точно пчелиный улей, тихо жужжал людскими голосами. Ребята немного побродили по длинным коридорам, заглядываясь на витрины, и свернули в нужное крыло, где по одну сторону располагались помещения с различными автоматами, по другую — небольшой кинотеатр.

Сашкины глаза заблестели. Он прыгнул в кресло «кабины сверхзвукового самолета» и нажал кнопку пуска. Янка, чтобы не скучать немного погоняла «по трассе», потом вместе с Максом освоила битву с роботами.

Через час Максим предложил перекусить. По эскалатору поднялись на третий этаж и выбрали место на галерее. Макс и Сашка обсуждали свои впечатления от гонок и боев. Янка молчала, слушала их и ковырялась в пирожном, думая о том, что сегодня Макс веселый, и ей интересно на него глядеть, на его отросшую челку, падающую на глаза, на грубоватую ухмылку, когда он спорит с Саней, встречаться с его простодушным взглядом, который он частенько бросает на нее.

Они уже собрались уходить, когда одновременно, все трое, почувствовали приближение человека. Вокруг было много людей. Но тот, кто приближался к ним, выделался по-особенному. Ребята тревожно переглянулись и повернули головы. Он не скрывался, наоборот, казалось, специально «включил лампочку», сигнализируя о своем приближении.

Михаил был спокоен. Подошел к столику, на секунду задержался, оглядывая ребят и сел на свободный стул. Сашка напряженно застыл. Макс наоборот, расслабленно откинулся на спинку сидения и насмешливо вскинул бровью. Янка удивленно уставилась на таксиста.

— Здравствуйте, прошу дать мне возможность поговорить.

— Привет, — лениво ответил Мкс. — Может, еще и руки друг другу пожмем? — Спросил он и поднял ладонь. Знак, отпечатанный на ее тыльной стороне, сверкнул на одно мгновение, и исчез. Михаил поморщился.

— Это важно. — Мужчина нахмурился, опустил глаза. — Я понимаю, вы можете мне не верить, но это действительно важно. Хотя бы для тебя, Саша.

— Говори, — ответил за всех Макс.

Сашка не двигался. На него накатила странная оторопь. Страх вперемешку с желанием вдарить кулаком в скулу этот ненавистной рожи… И опять страх.

— Я знаю, почему Владлен в тебя так вцепился. Знаю о свойствах твоей магии. В том, другом мире таких, как ты называют хиссенами.

— Мы знаем, — ответила Янка. Михаил недоверчиво сдвинул брови.

— Откуда?

Янка и Максим одинаково насмешливо усмехнулись.

— Ну, положим, мы тебе этого не скажем, — вежливо улыбнулся Макс. — Что-то еще?

— Он — только одно крыло. Есть его пара. В том мире одиночка не выживает. В нашем мире дар мутировал. Но Владлен говорит, что рано или поздно, пацан умрет.

— Все когда-нибудь умрем, — сказал Макс. — Ты не удивил.

— В течение года.

Сашка, сдерживая себя, сжал кулаки и резко повернул голову.

— То есть, Владлен мне жизнь спасал в подвале? А ты пробирки ему подносил. Лекарства от моей смерти искали? Спасители.

— Я такой же подневольный, как и ты. Я такой же раб.

— Я — не раб.

Михаил горько скривился.

— Да, мальчик, ты прав, ты — не раб. Твоя пробирка с кровью взорвалась. И вторая, и третья. Знал об этом? По большому счету, что тебе бояться? Убегай, скрывайся, проживешь, может, еще и найдешь второе крыло. Тогда ты станешь орлом, никакой Владлен тебе не помеха. Да и сейчас, у тебя есть друзья, хорошие, надежные. Они помогут.

— Ты меня на слезу пробиваешь? — Зло сказал Сашка.

Таксист посмотрел на ребят и вздохнул.

— Да тут хоть пробивай, хоть не пробивай… Дочь умирает. Владлен, через кровь, на нее заклятие наложил. Не выживет. И я, видимо, ему больше не нужен. Тебя не привел, приказ не выполнил. Вначале убил меня в подвале, потом выпустил.

— Как так? Вначале убил, потом отпустил, — ошарашено поводила глазами Янка.

— Неубиваемый я, он сам так сказал. Зверь я. Наверное, если только сердце вырвать или башку снести, тогда помру. Не знаю. Но то, что он меня убил — помню.

Над столом повисло молчание.

— Нам жаль, но у нас нет возможности тебе помочь, — ответил Максим.

Михаил помялся.

— Есть, ребята. Он смог бы, — и таксист покосился на Сашку. — У него кровь особая.

Пацан, скривив неприятную гримасу, повернулся к нему.

— А вот ты сидишь тут с нами, разговариваешь, мирно так, и совсем не хочешь никому в горло вцепиться? Совсем-совсем?

Таксист угрюмо уставился в одну точку.

— Я, Саша, врать не буду, обычно зов изводит так, что сердце заходит. Но нет на мне убийств. Хоть чем могу поклясться. Я признаюсь вам, когда меня корежит, уезжаю в Васюковский заповедник, и там охочусь. В шкуре, натурально-первобытным способом.

Когда до ребят дошло, о чем он говорит, они замерли и ошеломленно уставились друг на друга. Было в сказанном что-то дикое, жуткое…. И красивое одновременно. Неистребимое за тысячелетия, от древней охоты. Но давно уже перемолотое жерновами цивилизации.

Янка быстро, за мгновение окинула таксиста волшебным взором. И увидела переплетения бирюзовых и темно-коричневых узорчатых нитей. Не таких, как у Владлена и Романа.

— Зайчиками, значит, питаешься, — презрительно сказал Сашка.

— Иногда, — спокойно подтвердил Михаил. — Но это когда совсем зверя нет. Мне в такие минуты равный нужен. Чтобы или я его, или он меня, и делу конец.

— Ты же неубиваемый, — ухмыльнулся Макс.

— Так, может быть, он голову мне отгрызет вместе с хребтом, тогда и отмучаюсь… Раньше надо было так сделать, с моей смертью Владлен отстал бы от дочки. Она ему без меня не нужна.

— Ну, я же говорю — на слезу пробивает, — процедил Сашка и порывисто встал.

— Стой, — остановил его Макс. Встал вместе с ним и отвел в сторону.

— Погоди кипятиться. Сань, не злись на меня, но в чем-то твое положение лучше, чем его. Ты жив-здоров и силён. И тебя никто не