Проснись, Рапунцель - Катти Карпо

Кирилл тяжело дышал рядом.

– Простынь, – хриплым голосом попросила Даня. – Тащи.

Мальчик, шатаясь и спотыкаясь, ринулся в сторону комнат.

– И аптечку. В серванте. Внизу. Тащи…

Даня плохо помнила, как они прижимали ошметки простыни к ранам, чем мазали или как наматывали бинты. Боль глушили всхлипывания Кирилла, прижавшегося к ее боку. А где-то за углом слышался жалкий скулеж их матери.

От слез стянуло лицо. Даня была опустошена. Да еще и нос Кирилла бился о ее ключицу – он вздрагивал от собственных рыданий и все никак не мог успокоиться.

– Тихо. – Даня легонько шлепнула его пальцами, измазанными  кровью, по дрожащей щеке. На коже ребенка остались красноватые пятна. – Тихо.

Мальчик не унимался. И дрожал, дрожал, дрожал.

– Тсс… – Даня нагнулась и прижалась губами к губам Кирилла. В фильмах от этого люди становились счастливее.

Рыдания прекратились. Всхлипывая, Кирилл просто смотрел на сестру. А потом привалился к ее боку и затих. Так они сидели очень долго.

За ночь Ирина затерла всю кровь. И обработала раны дочери. А утром Даня, прихрамывая, отправилась в школу. Первым уроком была физкультура, поэтому она сразу нацепила на себя спортивный костюм.

«Все заметят. Все заметят. Все заметят».

Ноги болели. Кровь просочилась сквозь бинты и впиталась в ткань спортивных штанов и верхнюю часть кроссовок. Темные цвета одежды скрыли кровяные пятна.

Перед самым началом урока Даня подошла к физкультурнику – Анатолию Павловичу – высоченному добродушному дядьке с пушистыми усами, который как раз разъяснял ученикам маршрут сегодняшней пробежки.

«Мама меня порезала».

Она хотела выпалить это сходу, чтобы было не так страшно. Взрослые помогут. Анатолий Павлович обязательно расскажет об этом председателю-мопсу с приятным голосом и красивой тетеньке-прокурору. И они придут и заберут Даню. И Кирилла. И близнецов. А потом…

Приют? Чужая семья? Они все расстанутся?

Анатолий Павлович, улыбаясь, повернулся к Дане.

– Что-то хотела спросить?

– Меня…

– Да?

– Я… Я хочу бежать первой.

И не успел физкультурник и слова сказать, а Даня уже метнулась за угол по дорожке, огибающей всю территорию школы. Они обычно пробегали по ней в начале урока, а затем всем классом спускались к стадиону.

Остановилась Даня только за ветвистыми кустами, потерявшими уже почти всю свою листву. Здесь дорожка делала крутой поворот и уходила от забора, выстроенного вдоль всего периметра школы. Вот только на самом углу старый забор давал слабину и открывал проход. За ним был крутой спуск, заканчивающийся скопищем кустов. Там же лежал мусор, арматура, металлические детали. Преодолевая этот угол, можно было кинуть быстрый взгляд вниз и ужаснуться. Это было весело, захватывало дух.

Но сейчас Дане было не до веселья. Она встала у самого прохода и, хлюпая носом, задумчиво смотрела вниз. Ноги уже не болели, они просто горели. В левом кроссовке что-то хлюпало.

«Нас заберут у мамы, потому что мама подвела нас. – Даня присела у забора и застонала. – Нас заберут… Мы расстанемся…»

Сжав зубы, девочка пролезла через дыру и замерла на самом краю. А потом принялась осторожно спускаться. На последнем рывке, поразмыслив, она выпустила из рук ветки кустов, за которые цеплялась, пока спускалась вниз. И позволила своему телу кубарем преодолеть последние пару метров. Приложившись лбом о землю, Даня тонко пискнула. Глотая слезы, стянула спортивные штаны и принялась разматывать бинты. Закинув окровавленные бинты подальше, она вновь оделась и огляделась. Острый край какой-то металлической детали, найденной в траве, прорезал и ладонь, но Даня уже не заметила этого на фоне поглощавшей ее боли. Стиснув зубы, она втыкала острый край детали прямо в рану, нанесенную ножом, и повторяла ее размер. Не забыла и о ране на бедре, прорезав прямо сквозь ткань. Раскровила с первого раза. Папа учил все делать с первой попытки. Хороший навык, а иначе она бы, наверное, отключилась от боли.

Случайность в школе. Случайно упала вниз. Нечаянно.

Выронив деталь, Даня грохнулась в кучу мусора и теперь зарыдала, уже не сдерживаясь.

Громко. Отчаянно.

Сегодня ничего не изменится.

Но, может, когда-нибудь…      

Глава 10. Цербер и Принцесса

   Перед глазами все плыло. Даня только что захлопнула дверь и теперь прижимала к ней ладони, будто ожидая, что с той стороны кто-то начнет ломиться. Выпроводить Киру оказалось непросто. Только после десятка разноплановых заверений, что Яков в ближайшее время исчезнет из их квартиры. А еще одного напоминания, что он отвечает за близнецов и за их своевременные приходы в школу.

«Какого лешего тебя припекло выложить все совершенно постороннему человеку?!» – накинулась она на Киру напоследок. А потом грохнула дверью прямо перед его носом.

Лёля и Гера наверняка испугались. Ничего. Вечером станет поспокойнее. Да и она не будет уже так взвинчена.

Осталось избавиться от Принцессы.

И что только учудил этот Яков? Только и думал, что злить Киру.

Прижав ладонь к бедру, Даня глубоко вдохнула и задержала дыхание. Шрам прощупывался сквозь тонкую ткань домашних штанов. Порой он пульсировал, словно живое существо, затаившееся глубоко под кожей. Как и остальные раны.

На кухне было очень тихо. Яков вновь устроился на стуле Киры спиной к входу и развлекал себя, гоняя перевернутый экраном вниз мобильный по столу. Прижимал указательный палец к корпусу и давил, заставляя телефон двигаться вперед сантиметр за сантиметром.

Протиснувшись между стулом и кухонной стойкой, Даня направилась к чайнику. Ей не нужно было даже оборачиваться, она и так знала, что зеленые глаза следят за каждым ее движением.

«Кира – дерьма кусок. Нашел время для откровений».

Даня облизала губы и на пару секунд зависла, пытаясь сообразить, каким образом чайник должен взаимодействовать с кружкой.

Ты красивая…

Яков прошептал это в полусне. И уж точно не ей. Может, в его сновидении было нечто прекрасное… Кто-то прекрасный.

А ее он не назовет красивой. Тем более после всего.

«Да мне плевать! – Даня лишь в последнюю секунду удержалась от того, чтобы со всей дури не буцнуть чайником о стойку. – Пошла ты, Принцесса!»

– Я хочу какао.

Даня обалдело посмотрела через плечо. Яков как ни в чем не бывало сложил руки на стол и, подперев ладонью подбородок, пялился на нее. Он так сильно прижался лицом к ладони, что кожа под левым глазом образовала складку. Из-за этого мальчишка напоминал бурундука, пихнувшего орех за щеку.

– Отомри, убогая, – пробурчал он и наклонил голову, позволяя своим белесым волосам прикрыть одну сторону лица. Чертовски