Белые раджи - Габриэль Витткоп

Раджа схватил веер, чтобы обмахнуться, пока несчастный Брук путался в извинениях.

— Малярия... Подавленность из-за траура...

— Расскажи кому-нибудь другому!.. Вполне возможно, ты сам и загнал в гроб жену.

Брук громко вскрикнул и закрыл руками лицо.

— Нет, дядя Джеймс, - твердо сказал Чарльз, -это неправда!

Раджа намекал на вторую жену Брука Джулию, Умершую, как и Энни, от родильной горячки. Эта юная особа с меланхолическим темпераментом гладко причесывалась на прямой пробор, а больше всего на свете любила украшать цветами могилы. За пару дней до родов она получила извещение о разрыве, которое Брук Брук отправил ей несколько месяцев назад, еще не зная, что она отправилась в Азию: точно бомба замедленного действия или адская машина, письмо прибыло в Кучинг гораздо позже бракосочетания.

— Дело в том, - сухо сказал раджа, - что ты боишься за свое предполагаемое право наследования. Я еще не покойник, Брук, и могу пока принимать решения самостоятельно.

Брук слабо замахал руками. Он растерял все свое обаяние и уверенность.

— Простите меня, дядя... Я раскаиваюсь всем сердцем... Умоляю вас, скажите, что я должен сделать... чтобы искупить... дабы вернуть ваше уважение...

Джеймс уже смягчился.

— И прошу вас, дядя Джеймс, любезно принять мою отставку.

— Разумеется. В любом случае, после такого поведения оставаться на службе ты больше не можешь.

— Брук вложил значительные личные средства, - встрял Чарльз.

— Именно. Поэтому впредь ему будет начисляться ежегодная пенсия в размере пятисот фунтов стерлингов.

После этого Брук Брук вновь расплакался, но вскоре перестал рыдать и высморкался в шелковый платок.

Тронутый его раскаянием и покорностью Джеймс пообещал еще подумать, добавив, что через три-четыре года, возможно, пересмотрит свое решение. Однако он не упомянул, что перед отъездом из Лондона назначил единственной наследницей мисс Букварь - идеальный способ оздоровить финансы раджа, а заодно и лишить наследства племянников. Брук Брук отплыл в Англию, а его брат и раджа отправились в Саравак. Джеймс поспешно созвал Верховный Совет, дабы сообщить ему о неблаговидных деяниях своего племянника. Как только схлынуло первое изумление и негодование, Совет пришел к заключению, что, раз уж Брук Брук изъявил покорность, против него не станут принимать никаких дисциплинарных мер и дело будет считаться частным. Все останется, как есть, и, если появятся новые сведения, Джеймс, возможно, еще простит виновного. Когда тогдашний секретарь Форин Оффис лорд Расселл попросил ввиду возможного соглашения между раджем и Великобританией составить доклад о Сараваке, Брук Брук письменно известил его о разрыве переговоров, провозгласив себя абсолютным монархом и подписавшись «Rajah of Sarawak». Хотя этот документ предшествовал сингапурской встрече, на его фоне покорность Брука Брука представлялась следствием минутной слабости или даже идеально разыгранной комедией.

— Чтобы обратить все в шутку, понадобится изрядное чувство юмора, - сказал Джеймс, - а у меня нет ни сил, ни желания. Брук Брук - подлец и кретин: если хочешь совершить государственный переворот, нужно действовать по всем правилам искусства и с пистолетом на изготовку.

— Как в Брунее, - с улыбкой подхватил Чарльз.

— Нуда, профессиональный риск. Лично я предпочел бы встретиться с племянником лицом к лицу во время поединка, нежели задним числом Узнавать о его жалких проделках.

Жалкие проделки двигались полным ходом. После прибытия Брука Брука в Лэкингтон-викиридж его как следует обработали родственники: он должен любой ценой защитить свои права.

— Джеймс сам действует без твоего ведома и при этом требует, чтобы его держали в курсе всех событий! Это неслыханно!

— Он неоткровенен!

— Его вечные противоречия!

— Его подозрительные небылицы!

— Он сам не ведает, что творит!

— Со всеми рассорился!

В бело-вишневой гостиной, в коридорах, на террасе и даже в кухнях потрескивали искры электрических разрядов. Эмма обвиняла не только брата, но и Чарльза, даже молодого Стюарта. Брук Брук грозился подать на раджу в суд, предъявлял письма, ссылался на обещания, указывал вложенные в совместные предприятия суммы, обращался с ходатайствами к влиятельным лицам и распространял памфлеты. Он так истерично отстаивал свои права, что только себя дискредитировал. Тогда он решил отступить и даже настойчиво просил о посредничестве мисс Букварь, которой на самом деле меньше всего хотелось идти ему навстречу. В любом случае, было уже слишком поздно, и 4 августа Белый раджа созвал Верховный Совет, дабы официально разжаловать беднягу, лишить его всех прав и навечно сослать «за преступления против Саравакского государства». Макдугаллы осерчали, ведь в Кучинге только они и стояли на стороне Брука Брука.

В июне 1863 года Совет во главе с Джеймсом сформулировал первые нормативные акты о земельной собственности. Хоть эта мера была вначале чисто теоретической, она все же стала первой вехой проведенных в правление Белых раджей реформ. Сохраняя верность так часто способствовавшим его популярности символическим актам, раджа выбрал для прощальной церемонии именно 24 сентября - двадцать вторую годовщину своего провозглашения. Он также помирился с епископом, и тот руководил роскошным пиршеством, на котором присутствовала вся европейская община. Гости провозглашали тосты, проливали слезы и вспоминали прежние деньки, а затем, ближе к вечеру, все отплыли на другой берег, дабы присоединиться к проходившему в Суде большому собранию местных вождей. Именно там раджа публично передал Чарльзу Джонсону Бруку необходимые для правления от его имени полномочия. Джеймс возвратил дату Бандару Лане перстень с жемчугом, который дату, с согласия Чарльза, должен был отослать Джеймсу, в случае если понадобится его присутствие. Душераздирающая деталь, свидетельство раскаяния и отступления. В этом перстне целиком помещался основанный Джеймсом радж, возврата которого он ждал до последнего вздоха. Несколько дней спустя старый раджа увидел, как страна кеньяланга, берега с мангровыми деревьями и синие гребни гор в последний раз скрылись за горизонтом.

Уже на корабле раджу настигла телеграмма, извещавшая о британском узаконении Саравака как независимого государства: этим старательно рассчитанным жестом Джеймсу давали понять, что причина столь долгого отказа крылась лично в нем. Лорд Расселл распорядился, чтобы британский консул в Кучинге получил экзекватуру от «Sir James Brooke, Rajah of Sarawak», но, внеся в текст документа ряд весьма двусмысленных изменений, секретариат предписал обратиться за консульскими письмами к «местным властям». Кроме того, в своих записках за 1877 год Форин Оффис напоминал, что узаконение раджи Саравака как верховного владыки никогда не было запротоколировано.

Джеймс обосновался в Барреторе и после ежедневной верховой прогулки обычно долго ходил пешком. Он еще сохранял некую суровую красоту: 206 галстук под самым подбородком, идеально прямая грудь, отсутствующий, замкнутый вид. Изменения в его душевном состоянии не повлияли на добрососедские отношения, и жители Девона единодушно восхищались этим человеком легендарной судьбы, этим свалившимся на них, будто огромная птица, Белым раджей. Сам же он, как и подобает деревенскому дворянину, интересовался приходской жизнью, реставрацией церкви и школьной администрацией. Когда к нему в гости приезжал Сент-Джон, ноги сами нередко приводили обоих на маленькое шипсторское кладбище, где раджа мечтал быть похороненным. Он не раз выражал уверенность, что в память о нем наследники сохранят Барретор навсегда. Джеймс ошибся.