Дуэль на троих - Михаил Крупин

Он полез за пазуху, слегка помедлил, наслаждаясь моим чутким вниманием. Я плюнул и отвернулся от паяца. А когда снова глянул, он уже похлопывал об руку резным футляром со вторым свитком.

– Будете сверять или поверите на слово? – Издали Пикар как бы подавал мне футляр. – Третий угол стены Китай-города, Башня Жака Стратилата и пять саженей левее, если Покровский храм сзади. – Он повертел футляр еще, как бы в сомнении: давать не давать? – Вот и всё, но… кроме этой информации, там много совершенно лишних наставлений. Как жить, зачем жить. Боюсь, вы зачитаетесь, и это отнимет у нас массу времени. – Мерзавец вновь спрятал за пазуху трофей: – Я потом вам дам, а вы пока читайте наизусть свою часть завещания. И желательно тоже… без философских отступлений.

Из воспоминаний капрала Франсуа Пигаля

…Едва мы прибежали в роту, так рты и открыли! Повсюду танцевали факелы – уже вовсю шли спешные сборы войска в дальнюю дорогу. Слышались приглушенные команды. Солдаты запрягали и нагружали всякой всячиной своих лошадей, забрасывали себе на спины ранцы…

– Ну, наконец-то! Дождались! – летел отовсюду возбужденный ропот. – Нечего больше здесь делать!..

– Наш полк первым выступает, а они – как знают!.. Не хватало еще зимовать здесь, на Северном Полюсе!..

– И заметьте, еще только октябрь-месяц стоит!..

В общем, мы едва не опоздали к отступлению. Все бы ничего, да Поль в темноте запнулся о пакующегося на земле солдата, вышла свалка, и на шум присунулся, как на грех, ехавший мимо батальонный командир.

Он буквально выскочил на нас из темноты.

– Ага! Где вы шлялись, голубчики? С вечера сказано было всем сидеть в расположении и ждать команды!

– Мы… просто ходили… – начал выпутываться Поль, – …бросить монетки в Москва-реку! Чтоб поскорее вернуться!

– Вы приписаны к отряду минеров! – рявкнул в ответ батальонный. – И оставите этот любезный вам город последними!

Из рапорта бригадного генерала партизанских войск

Андрея Иконникова

«…Мы заняли позицию супротив башен в небольших развалинах и заступили в наблюдение.

Другая наша особая группа вся ушла в распоряжение штабс-капитана Фигнера, каковой переодет был в итальянского майора (по знанию им языка). На ту пору Таисии Васильевны Трубецкой мы скоко не искали, не нашли, и такая вещь ввела всю мою группу в сомнительное расположение. Поелику города Москвы и в приличном даже прежнем виде никто из нас особливо не знал, а в нынешнем, разметенном одна Тася могла разобраться и определиться.

Ночью мы все-таки, видимо чудом, соединились с другими моими пятью ребятами, которых привел дед Дмитрий сын Громов, управитель поместья Зубатовых, и мы тогда засели на позицию.

Поначалу французы-минеры таскали в башни и храм ящики и мешки с порохом. А через час стали разматывать и класть шнуры.

А что они там промеж себя курлыкали – у нас без Таисии никто не постиг.

И всю вину, что ее потеряли, и что Ваню-героя спасли и опять потеряли, беру на себя. А ежели докладывать вам будут, что у них амуры – к делу не касательно. И вообще, как бригадный генерал зубатовских партизанских полков, заявляю, что буду казнить или миловать людей своих сам!..»

Из дневника Жана Бекле

Костоломы Пикара (в каких алжирских болотах он их только вербовал?!) ломиками выворачивали кирпичи, как заведенные, и торчали уже по пояс в стене…

Полковник, едва сдерживая волнение, вышагивал вдоль стрельниц. Каждые две-три минуты он присаживался у раскопа и хищно смотрел в глубину. Потом морщился и вскидывал на меня подозрительный взгляд.

– Точно здесь?.. Да точно пять бойниц от башни?.. Именно двенадцать плиток вбок?..

– Вроде точно, – вяло хмурил я лоб, как кадет позабывший урок, и пожимал плечами.

Наконец полковник в ярости подскочил ко мне:

– Точно или вроде?!..

Тут его мордоворот еще раз махнул ломом, и с диким воплем улетел вниз. Пикар подбежал к краю, лег с фонариком на камни и свесился вниз головой в разлом.

Я тоже подошел и глянул: дальше была пустота до пола. Солдат еле встал на ноги и попросил ему кинуть сверху веревку.

– А что там дальше? – спросил его сверху Пикар, светя вниз фонарем.

– Дальше – все! – ответил бугай и в подтверждение ударил упавшим вместе с ним ломом в пол. – Дальше бутовый камень! Там ничего не может быть.

Полковник холодно кивнул солдатам на меня:

– Сюда его!

Меня подхватили и буквально перенесли в дальний угол, ближе к связанной Анюте.

– Ну, не помню, – бормотал я еще в пути. – Ну, память такая… Сам не ожидал.

– Все шутки шутим? Ты думаешь, я не умею шутить? – ощерился Пикар.

Тут он выдернул из ножен свой клинок и… отточенным выпадом упер его в щеку Анюты.

У меня даже в глазах помутилось. Черт! Видно, я, и правда, заигрался с нечистым!

– Думаешь, мало я перешутил народа в свое время? – продолжал Пикар. – Да шуток моих ровно столько, сколько в Европе могильных крестов!

На щеке у Таси возле кончика клинка вдруг выступила капля крови.

Я рванулся к ней, но не подвинулся и на сантиметр. Таковы были тиски державших меня монстров.

Анюта простонала что-то невнятное, и Пикар тут же шепнул ей извиняющимся тоном:

– Это не я. Это он!

А я все смотрел-смотрел на каплю самой дорогой мне в мире крови и… вдруг вокруг все меня покачнулось и пропало.

Из рапорта бригадного генерала партизанских войск

Андрея Иконникова

«…Когда командир ихних минеров достал, как барин, из кармана круглые часы, я почему-то почуял, что скоро начнут рвать.

Командир этот сказал еще солдату: «Моментум веритас». Я точно запомнил, потому что понял – это их пароль, чтобы взрывать. Командир достал свою курительную трубку, а у солдата в руке был уже бронзовый подсвечник, спертый явно в православной церкви, такой, что свечи – горкой, и он от этой горки и дал командиру прикурить.

Ну, командир немного подымил и как заорет: «Все в укрытие!». Я это понял, потому что все его солдаты отбежали сразу и от башни, и от храма и недалече от нас залегли.

А командир сам пошагал с подсвечником по разломам к фитилю. Думаю, не лишним будет доложить, что этот дружок шел, всяко глумясь и изображая нашего священника, и даже пел псалом. Хотя и на своем, конечно, языке.

А его товарищи все хохотали. Ну, мои ребята это видеть не могли, но я их успокоил, велел разобрать всех французов по башкам и кажному в своего целить. И ждать, чтобы стрельнуть всем за секунду до «моментум веритас». А сам встал и пошел один вперед.