Синдикат - Дина Рубина

Главный раввин России Манфред Колотушкин говорил грамотно идоходчиво, но умирающим голосом… С первого же слова видно было, что емуосточертело все: евреи, их праздники, их синагоги, все их сто восемьдесят семьорганизаций. Однако за предыдущие десятилетия, когда он был один, совсем один всвоем роде перед Богом и Советской властью (что в то время было одним и темже), он привязался к своей должности, и ныне, с могучим всплеском демократии, аследовательно, с возникновением неизбежных дрязг, шантажа и криминала в святыхрелигиозных пределах, — всего боялся и плакал по каждому поводу…

Главный раввин России Мотя Гармидер плевал на все ихразборки густой слюной, потому что финансировалась его организация Щадящегоиудаизма прямиком из Америки, а еще потому, что к Моте охотно шла молодежь,ведь щадисты не выстраивают таких преград на пути в еврейство, как остальные.Наоборот: они распахивают объятия всем, кто приветливо смотрит в нашу сторону.К Моте непрерывным потоком шли и шли русские жены, желающие пройти гиюр[2], дедушкины внуки, которым зачем-то понадобилось, чтобы ихсчитали евреями, а также просто интеллигентная молодежь, знающая, что надискотеках и тусовках у Моти собирается приличная публика, без криминала инаркоты.

Сто восемьдесят семь организаций давно поделили между собойГлавных раввинов России, каждая — по своему вкусу. Однако все они изначальностояли перед вопросом: как величать этих персон на тех редчайших глобальныхсборищах — таких, например, как учреждение очередного Еврейскогоконгресса, — куда приглашены все три Главных раввина России?

Это был момент истины, поистине захватывающий вестерн,триллер, леденящий кровь…

Ну, вообразите: вот председательствующий берет микрофон,протягивает руку в зал и объявляет: «А сейчас слово предоставляется…» — чтоприкажете делать, как обращаться, как назвать, чтобы не прищемить и без тогораспухшие амбиции? Но тысячелетиями блуждающий в лабиринтах Талмуда легендарныйеврейский ум нашел выход и из этой безвыходной ситуации.

Была изобретена верткая формула: «по версии». (Причем мояРома Жмудяк хвасталась, что изобрел ее сам Гройс — умница, волшебник,архитектор воздушных замков.) Так, значит «по версии»:

Главный раввин России по версии Кремля.

Главный раввин России по версии тети Мани.

Вообще, согласитесь, что это — гениальная, и — несмотря наизначальную усеченность — универсальная для всеобъемлющего согласия формула. Поверсии евреев, шесть миллионов народа были уничтожены немцами, да и всемижелающими в годы Второй мировой войны. По версии всех желающих, да и многихнемцев тоже, — евреи уничтожили сами себя, спровоцировали, способствовали,выслуживались, подбрасывали в топку… По версии Клары Тихонькой: оглушительный ивековечный набат должен бить и колотить по головам — на всякий случай — всехвокруг, чтобы никто не забыт и ничто не должно повториться. По версии ведущегоантисемита Цесаревича и его многочисленных последователей: а хоть бы иповторилось… и хорошо бы, чтоб жиды заткнулись со своим вековечным ором,отвалили из России, оставили всех в покое.

Что там говорить — удачная, точная, хотя и нравственноуклончивая формула. Но при чем тут такая зыбкая во все времена категория какнравственность в борьбе за власть какую-никакую? За туфлю, к которой можноприпасть? За кровлю, развесистую кровлю, под которой не страшна непогода втакой климатически неустойчивой стране как Россия?

Так вот, в течение календарного года в жизни всех ставосьмидесяти семи организаций, бегущих по разным направлениям, были общиедорожные столбы, были вехи и межи, проскочить которые не представлялосьвозможным, были даты, которые отмечали все, все, все! Еврейский Новый год.Героическая Ханука. Двуликий карнавальный Пурим. Вековечный Песах. ДеньНезависимости Еврейского Государства.

Ну и, конечно, День Памяти Шести Миллионов.

Последние циники опускали глаза и умолкали, когда КлараТихонькая возвышала с трибуны свой каленый колокольный глас, ибо и в семьяхпоследних циников было своих пяток-другой убиенных. И хотя каждая организациясчитала себя полномочной отмечать этот день там, где сочтет нужным ееконкретное начальство, Клара — ежегодно — начинала бить в колокол за многомесяцев до сокровенной даты, собирая синклит спонсоров, добиваясь могучегофинансирования и организовывая торжественный Вечер Памяти, который веласамолично.

Поэтому, когда она позвонила мне еще в феврале, приглашаяявиться на предварительное обсуждение грядущей даты, я не удивилась, а смиренноповлеклась в новый роскошный офис УЕБа, где, собственно, и собиралисьпредставители спонсорских организаций; от Синдиката — я.

— …Эх, Ильи-и-инишна, — говорил Слава, привычнотараня дневную автомобильную пробку, нарушая все мыслимые правила дорожногодвижения, вклиниваясь, объезжая, въезжая на тротуары и разворачиваясь там, гдеразворачиваться смертельно опасно… — Для того чтобы в этой стране понять ходсобытий, надо знать много тонкостей… Многое надо знать изнутри. Я вот вбытность мою грузчиком…

— Грузчиком?! Я не знала, что…

— Так меня ж когда из узилища выпустили, я устроился завесьма мелкие деньги хлорировать воду в бассейне, и заодно подрабатывалгрузчиком в «Гастрономе». Так там — как? Положим, начальство говорит уборщице —Маня, там у нас колбаска немного того… дрогнула, ты почисть ее маленько так…сверху. Смахни, мол, пыль… Ну и эта Маня точно той же тряпкой, какой она моетполы, засаленной этой, несвежей, между нами говоря, тряпицей, садится, эдак, натабурет и, расставив толстые колени, энергично полирует батон колбасы, каксолдат свое ружье.

Или, положим, говорит мне директор магазина: Славик, иди вхолодильник, принеси окорочка там, или грудинки кусок. Ну, я иду. А вхолодильнике — как? Все впонаброс, как загружают все подряд, запихивают, такэто и валяется… И лезу я внутрь, в этих своих ботинках-говнодавах, в которыхвсяко приходится, прямо по окоченевшим колбасам-грудинкам, отбрасывая мерзлостина ходу, продираясь сквозь ледниковые многолетние наросты…

…А вот, друг у меня работал на заводе, где супы готовыефасуют. И после года непорочной службы никогда ни один готовый супчик в рот небрал. Там, что с конвейера на пол сыплется, — а по бокам дюжие мужикистоят, с совковыми лопатами, — р-раз с пола кучку, и — на конвейер… Совсем, что на том полу есть — с крысиным пометом, с дохлыми мышами… Ну и комуэто помешало? Белки же всё…

Или вот сосед мой работал на молочном комбинате — уронил вжбан, в котором кефир производится, сапог с прелой портянкой. Ну и что? Сапогвыловили, вымыли, портянку выжали, кефир разлили по бутылкам — здоровеебудет!.. А вы, Ильинишна, на долгонько тут засядете? Я, в смысле, отлучитьсячасика на два…

— Конечно, Слава… езжайте, пообедайте… Супчик готовыйили, там, бутылочку кефира…

— Э-эх, Ильинишна! — Слава лукавоулыбнулся, — Кабы знали вы, как далек от обеда мой промысел… Но к четыремя — туточки, как штык!