Русская гейша. Тайны обучения - Ольга Лазорева

– Спешишь к своему ревнивому дружку? – немного агрессивно спросил Тим.

– При чем тут это? Просто устала, – ласково произнесла я, чувствуя, как внутри рождается вполне отчетливое желание.

Тим, несомненно, обладал каким-то врожденным эротическим обаянием. И оно незаметно обволакивало и притягивало к нему даже против воли.

– А у нас имеется комната отдыха, – странным тоном сообщил он. – Только боюсь, она сейчас занята.

– Лучше отдыхать дома, – тихо проговорила я, борясь с желанием поцеловать его яркие улыбающиеся губы.

– Ты съемную квартиру уже называешь домом? – непритворно удивился Тим и вздохнул, добавив: – Мне бы так!

Домой я вернулась на такси около четырех утра и в коридоре увидела разъяренного Степана.

– Какого рожна?! – с порога заорал он и забегал перед моим носом. – Где ты шлялась? Я тут весь извелся! Хоть бы позвонила и предупредила! Или записку, на худой конец, оставила!

Я изумленно посмотрела на него. Потом спокойно села и стала стягивать узкие высокие сапоги на шпильке.

– И почему ты в такой короткой юбке? – немного спокойнее спросил он, помогая мне снять пальто.

Я ничего не ответила и пошла в ванную.

– Ты была с этим япончиком Ито? – продолжал расспросы Степан, идя за мной по пятам.

– Нет, – раздраженно ответила я, скидывая одежду и включая душ. – Я встретила подружку из моего родного города, и мы засиделись в баре. Только и всего!

– А-а, – протянул он.

Я встала под душ, подставив лицо под щекочущие струи воды. И тут же почувствовала пальцы, которые торопливо гладили по спине, по талии. Вот они спустились ниже. Я повернулась, «нефритовый стебель» вонзился в меня. Я оперлась о влажный кафель и, представляя гибкое, слегка загорелое тело Тима, стала активно насаживаться, тихо постанывая и погружаясь в наслаждение. Впервые за долгое время я не представляла Петра.

Из светло-зеленой записной книжки с изображением горы Фудзи на обложке:

«Разумеется, каждый из нас может умереть хоть завтра. Но если думать об этом, жизнь потеряет всякий смысл».

«Нет ничего более бессмысленного, чем предаваться удовольствиям, позабыв о смерти».

«Я не тот, кто уничтожает. Я тот, кто рождает жизнь. А ты забыл обо мне, матери всего сущего. Забыть меня означает забыть жизнь. Человек, забывший жизнь, должен погибнуть».

«Я оставил тебя в живых, потому что ты не забыл обо мне. Только не думай, что я одобряю все твои поступки. Посмотри на меня хорошенько. Ты понял свою ошибку? Отныне, будешь ли ты жить или умрешь, зависит от тебя самого».

Из легенды о бодхисаттве Нагарджуне

Юкио улетел в Токио. Я купила для госпожи Цутиды шаль-паутинку из козьего пуха ручной работы, и Юкио взялся ее передать. А на следующий день позвонил господин Ито и спросил, что я надумала.

– Я принимаю ваше предложение, – ответила я.

Он тут же пригласил меня к себе в гости. Водитель подъехал к школе после репетиции. Я забралась в машину и откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза. Непонятная усталость навалилась на меня. И сразу возникли неуверенность и легкий страх. Но когда мы подъехали к дому, я мгновенно собралась, внутренне успокоилась и задержала улыбку не только на губах, но и в глазах. Ехать оказалось совсем недалеко. Квартира господина Ито находилась в старинном многоэтажном доме, из разряда так называемых доходных домов прошлого века. Дом был на Малой Ордынке, все в том же Замоскворечье.

Когда я вошла, то была удостоена встречи самим хозяином. Господин Ито был уже разгорячен выпитым саке и без конца весело улыбался. Его отличный русский сильно пострадал из-за опьянения. И господин Ито смешно перемежал русские слова с японскими.

– Комбам… вечер… ва! – радостно сказал он.

– И вам добрый вечер! – рассмеялась я.

– А, ты меня понимаешь, бисёдзё![22]– шутливо погрозил он пальцем.

– Немного, – улыбнулась я.

– Сейчас я представлю тебя своим друзьям, – быстро сказал господин Ито. – Но… – Он сделал паузу, во время которой закрыл глаза, не переставая улыбаться. Шумно вздохнув, он продолжил: – Мне хотелось бы, чтобы ты переоделась. О’кей?

«Надеюсь, он не попросит станцевать стриптиз?» – напрягаясь, подумала я.

Господин Ито помог мне снять пальто и проводил в небольшую комнату на втором этаже – квартира была двухуровневая, – похожую на гардеробную. Всю стену занимал огромный раздвижной шкаф с прямоугольным зеркалом. Напротив находился небольшой узкий диван, обитый красивым цветастым гобеленом с изображением замков и зеленых кущ. С удовольствием я увидела, как господин Ито достает из этого шкафа самое настоящее кимоно нежно-зеленого цвета с красными цветами слив. Потом он подал мне набор театрального грима, гэта и балалайку.

– Я стал твоим хакоя, – хихикнул он. – Так что и ты не подведи меня. Хочу сделать гостям подарок.

– С удовольствием помогу вам в этом, Ито-сан, – сказала я с поклоном. – Но хотелось бы сямисэн.

– Нет пока, – сокрушенно ответил господин Ито. – Но я заказал в Токио. Специально для тебя, Таня. А ты умеешь играть?

– Брала уроки в Токио, – ответила я, открывая коробку с гримом.

Господи Ито уселся на диван и с интересом смотрел на меня.

«Не буду же я перед ним переодеваться», – подумала я.

Взяв кимоно, я повернулась к нему и ласково проговорила:

– А теперь разрешите и вам сделать сюрприз. А чтобы он удался, вам лучше пока не видеть мое перевоплощение. Так что прошу вас на время меня покинуть, Ито-сан.

– О’кей, о’кей, – забормотал он и показал на трубку радиотелефона, лежащую в углу дивана.

– Буду готова, позвоню, – сказала я и улыбнулась.

Господин Ито глотнул слюну и на миг замер. Потом быстро повернулся вокруг своей оси, словно колобок крутнулся на противне, и исчез за дверью.

«Ну вот я и снова гейша!» – подумала я, чувствуя, как радость наполняет сердце.

Мне показалось, что я снова вернулась в Токио. А когда я надела кимоно и гэта, набелила лицо, подвела глаза и нарисовала красный бантик губ, потом убрала волосы в высокую прическу и воткнула в них искусственные, но очень искусно сделанные цветочки сакуры, то увидела в зеркале отражение гейши и мгновенно ощутила умиротворение. Взяв балалайку, я провела по струнам и улыбнулась, вспомнив, как на приеме госпожи Цутиды была в сарафане, но с сямисэном в руках.

Когда я позвонила, пришла незнакомая женщина, ласково со мной поздоровалась и пригласила к господам. Я пошла за ней, стараясь не спотыкаться на деревянных гэта. Она открыла двери и пропустила меня, тут же выйдя и закрыв их за мной. В огромной комнате с высокими прямоугольными окнами мгновенно воцарилась тишина. Присутствующие, все как один, развернулись ко мне и замерли, созерцая. Я тоже замерла, невольно приняв изящную позу. Все продолжали молчать, не сводя с меня глаз. Видимо, на фоне темных дубовых дверей я выглядела как ожившая иллюстрация Хокусая Кацусики[23].