Моё сердце в тебе бьётся - Даша Коэн

Ну, а потом оказалось, что мы с девчонкой не просто ходим вместе в одну группу, но и еще живем в одном доме, подъезде, да еще и на одной лестничной площадке.

И началось.

Мои глаза сами смотрели на нее, хоть я и пытался этого не делать. Снова, снова и снова. И так меня бесило, что она на меня совсем не глядит в ответ! Ой, кто бы знал! А когда я все-таки добивался ее внимания очередной проказой, то получал в ответ только злобный прищур и жалобу на плохого Никиту строгому воспитателю.

Вот только я уже не мог остановиться. Я тогда, мне кажется, совершенно не понимал, что именно со мной происходит. Меня просто бесило ее равнодушие, но сам стать равнодушным я был не способен от слова «совсем». И я разглядывал ее, во все глаза, а понять не мог, почему же меня так отчаянно тянет к этой девочке. Но и этого мне было недостаточно, я горел желанием дотронуться до нее, поэтому не гнушался никакими методами, даже самыми отпетыми и отвратительными.

Через год я впервые разбил мальчику нос просто за то, что он посмел высказать свою симпатию по отношению к Княжиной. А через неделю и второму, когда тот предположил, что я сам запал на Алёнку. Я тогда реально думал, что все это чушь несусветная. Ну какая может быть любовь в шесть лет, правда?

И я с еще больше силой ударился в отрицания, совершенно не понимая простую истину – ненависть порождает только ненависть. Но, я был мал и удал, а потому на регулярной основе творил дичь, доводя Алёнку до слез с завидным постоянством.

И каждый раз я упивался тем, что смог сделать это, несмотря на то, что выхватывал от отца за свое поведение. Но мне и здесь везло как утопленнику, ибо папаня мой был почти круглосуточно занят и выписывал мне головомойки косо и криво. К слову, мне было абсолютно фиолетово, что меня ругают. Да и вообще, мне казалось, что отец читал мне морали только ради «галочки», а не потому, что действительно волновался за то, кем я в итоге вырасту.

И я рос, почти на сто процентов предоставленный самому себе. А уж когда школа пошла и нас с Аленкой определили в один класс, так вообще возликовал.

Я тогда, перед первым сентября ночь не спал. Лежал, смотрел в потолок и тащился от того, что долгие одиннадцать лет буду рядом с ней. Я еще не знал, что буду делать, но прекрасно отдавал себе отчет в том, что в покое ее точно не оставлю. И плевать я хотел с высокой горы на ее желания и предпочтения.

Ага…

А еще я не мог смириться с тем, что она не желает даже сидеть со мной за одной партой, тогда как я зачем-то выпросил у отца купить два дневных абонемента на карусели. И меня кидало из крайности в крайность. Мне казалось, что я ненавижу ее за то, что она не желает обращать на меня внимание. Маленькая, хрупкая, с этими своими глазищами голубыми в половину лица, а я препарировал ее своим взглядом и выдумывал все новые и новые злые шутки. Зачем? Хрен его знает, но, когда она плакала, мне самому становилось легче.

Княжина ко мне неравнодушна. На остальное насрать!

Все изменилось на Новогоднем утреннике, когда один из наших одноклассников посмел подкатить к моей Аленке и подарить ей какую-то там открытку. В итоге об этом подарке, кажется, пожалели все. И даритель, и сама Княжина, и я.

Ведь я тогда так испугался, что девчонке может понравиться этот жалкий подкат. Я реально боялся, что перестану быть ее единственным раздражителем в этом мире. А потому сунулся к ней и ничего лучше не придумал, как купить ей мороженое в декабре. Её любимое – клубничное. Идиот? Ну, возможно. Черт его знает, с чего я вдруг решил, что она все это оценит и сменит гнев на милость.

Не оценила, не сменила, а только еще раз прошлась по мне бульдозером из слов и оскорблений. И меня понесло, не остановить. Вот только я ее больше не трогал, ни единого слова не сказал в ее сторону, зато сделал так, что ни один мальчик больше не смел на нее позариться.

Хладнокровно и целенаправленно. Я знал, что именно делал и зачем.

Против толпы не попрешь. Против меня тем более.

Но я был глуп и слеп, чтобы понять очевидную вещь – чтобы я не сделал моя Алёна никогда не попросит меня о помощи, не выкинет белый флаг, не сделает ничего из того, на что я в тайне так надеялся.

Я планомерно, словно маньяк выжидал год за годом, когда же она сломается, даже не подозревая, что своими стараниями делаю эту девочку и ее ко мне ненависть только сильнее.

Пока не стало слишком поздно что-то переигрывать.

Безобидные шутки перешли черту, а меня разнесло от ярости, когда в школьный чат для избранных слили видео, на котором на Княжину выливают целое ведро грязной, протухшей воды. Из-за меня. Потому что именно я запустил этот маховик травли.

Я уже был дома, когда в чате, словно гиены на выгуле, одноклассники начали обсуждать новую забойную издевку над Алёной. И провернула это все девчонка, с которой я тогда на кой-то хрен начал встречаться. Сейчас я даже не вспомню как ее звали. Но четко могу сказать одно – я был с ней, трогал ее, целовал и испытывал какой-то извращенный кайф от того, что Княжина смотрит на нас, кривится и отводит глаза в сторону.

Мне в то время казалось, что я только за счет этих эмоций и живу. Я не мог допустить ее равнодушия, иначе бы просто сдох. Без шуток.

А после я бежал к школе, как на пожар, а потом сидел на лавочке и ждал, когда же она выйдет, совершенно точно зная, что Алёна в это самое время отмывает от грязи свои шикарные волосы, запершись в туалете на первом этаже. Я страшно переживал за нее. Помню, у меня даже руки тогда тряслись от страха, что ее сломали этой злой, отвратительной во всех смыслах, шуткой.

Но, когда она наконец-то вышла, то лишь окинула меня взглядом, полным ненависти, и пошагала в сторону дома. И ни слова. Просто полное понимание в глазах, что все это с моей подачи.

Точка.

А я же лишь шел следом, как побитая собака, и совершенно не мог допетрить, от чего мне так хреново.

Но пацанам в классе категорически запретил в сторону Алёны даже дышать. И девку ту бросил сразу же. Максимально жестко. Смотрел как она рыдает и улыбался. Вот только не оценил, что женская ненависть обернется мне боком.

И если бы Княжина только разрешила мне закрыть ее своим плечом. Но нет! Она будто бы знала куда бить. И тогда я пообещал себе, что больше никогда не сделаю шага ей навстречу, как бы я того на самом деле не хотел. Ах, знал бы я тогда, сколько раз я буду наступать себе на горло. Из-за нее.

- Ты такое же ничтожество, как и они все, – сказала она, а у меня внутри будто бы все умерло.

«Ты такое же ничтожество, как и твоя мать…»

Сколько раз я слышал это от отца? Не счесть. Но получить такое от Алёны было смерти подобно. Она хладнокровно и мстительно убила во мне все то человеческое, что только-только проклюнулось в моей душе.

Но не подумайте, я ее не виню, что оказался больным уродом. Нет! Просто пытаюсь анализировать почему я пробил дно и продолжил свое моральное падение. И я мог бы спасти ее от всех бед, но не сделал ни хрена, а только безучастно, но с болью в сердце, смотрел на ее мучения.