Дело лошади танцовщицы с веерами - Эрл Стенли Гарднер

– А у кого был бинокль, когда девушка копала яму?

– У жены.

– У кого был бинокль, когда девушка положила в яму, вырытуюею, тот самый предмет, который она достала из черного футляра?

– У хозяйки.

– У кого был бинокль, когда девушка направилась к забору?

– У меня.

– У кого был бинокль, когда девушка подвернула юбку, чтобыперебраться через изгородь во второй раз?

– У жены.

– У кого был бинокль, когда девушка села в машину и уехала?

– У меня.

– Теперь, – продолжал Мейсон, – можете вы сказать мне, чтоделала девушка? Каким образом вы можете утверждать, куда она положила ту вещь,которую достала из черного футляра?..

– Все время, пока бинокль был у жены, она говорила мне, чтоона наблюдала.

– Из этого я делаю вывод, что все ваши настоящие показания основанына том, что говорила вам ваша жена?

– Именно так.

На лице Гамильтона Бергера больше не было улыбки.

– Я принужден отвергнуть все те части показаний свидетеля, вкоторых он сообщает о том, как молодая женщина вынимала предмет из футляра иклала его в яму, вырытую в земле, поскольку эта улика основана на слухах, –заявил Мейсон.

Судья Донахью прикусил губу.

– Я сожалею, но суд должен принять во внимание этозамечание, мистер Бергер.

– Одну минуту, – выговорил Бергер с отчаянием. – Могу язадать несколько вопросов по ходу проведенного допроса?

– С целью попытаться выяснить, какова на данный моментситуация?

– Да, ваша честь.

– Разумеется, мистер Бергер, – разрешил судья Донахью. –Действия защиты в отношении упомянутой улики приняты во внимание. Частипоказаний, которые защита отвергла, являются просто показаниями, основанными наслухах. Теперь вы имеете право через дополнительный допрос выявить любыедополнительные факты, которые вы в состоянии выявить, задавая вопросысвидетелю.

– Очень хорошо, ваша честь, – произнес Гамильтон Бергерсвирепо, не пытаясь даже скрыть свое неудовлетворение тем, как разворачиваютсясобытия. – Мистер Гэрли, все то время, пока бинокль был у вашей жены, чтоделали вы?

– Я стоял прямо около нее, слушал, что она рассказывала.

– Мне безразлично то, что вы слушали свою жену! – рявкнулБергер. – Скажите, где вы стояли?

– Прямо за ней.

– А она стояла у окна?

– Сидела на стуле у окна.

– В таком случае вы могли выглянуть в окно и увидеть, чтопроисходило?

– Да.

– Тогда вы, вы сами, видели эту молодую женщину…

– Одну минуту, – вмешался Мейсон. – Это уже опять наводящиевопросы.

– Совершенно верно, – согласился судья Донахью. – Я думаю,что если бы защита действовала таким же образом, то это пагубно отразилось бына следствии.

– Ладно, – прорычал Бергер. – Что вы делали?

– Я выглянул из окна.

– Что вы увидели?

– Я увидел то, что происходило.

– В таком случае ваши показания вовсе не построены наслухах, – заключил Бергер. – Ваши показания основаны на том, что вы виделисами, это так?

– Совершенно верно.

– Значит, вы увидели, как она…

– Прошу не задавать свидетелю наводящих вопросов, – резкоперебил судья Донахью.

– Хорошо, что вы увидели?

– Ну, я увидел, как она делала то, о чем я уже говорил.

– Пожалуйста, снова переходим к перекрестному допросу, –бросил Бергер Мейсону.

– Вы стояли позади жены? – спросил Мейсон.

– Совершенно верно.

– Глядя поверх ее головы?

– Да.

– Хорошо, – сказал Мейсон. – В те минуты, когда у вас небыло бинокля, вы видели, как эта молодая женщина что-то делала конкретно,находясь на расстоянии более тысячи футов от вас?

– Ну, я бы сказал, футов девятьсот, около трехсот ярдов.

– Давайте определим это по карте и узнаем точное расстояние,– предложил Мейсон. Он вынул из кармана рулетку, вымерил расстояние и произнес:– У меня выходит одна тысяча и сорок два фута.

– Я не думаю, что это так далеко.

– Однако по карте выходит именно так, – настаивал Мейсон, –и вы уже подтвердили, что это точная карта. Давайте будем исходить из того, чторасстояние равняется одной тысяче сорока двум футам, во всяком случае, болеечем одной тысяче футов. Далее. Вы наблюдали за тем, что происходило впредрассветный час на расстоянии более чем в одну тысячу футов?

– Да.

– Далее, – продолжал Мейсон. – Когда ваша жена смотрела вбинокль, она приподняла оконную раму?

– Это я ее приподнял, а не она.

– Прекрасно, – сказал Мейсон. – Ведь когда смотришь вбинокль через оконное стекло, то изображение получается нечетким, не так ли?

– Да. А стекла были довольно грязными. Погода у нас быладождливая и ветреная, а хозяйка так и не помыла окна.

– Поэтому вы приподняли раму вверх?

– Именно так.

– И когда вы наблюдали через плечо жены, вы находились вположении значительно выше ее? – спросил Мейсон. – А ваша жена сидела на стулеу открытого окна?

– Совершенно верно.

– И держала бинокль в руках, упершись локтями в подоконник?

– Да.

– Тогда вы должны были наблюдать через верхнюю часть окна?

– Да, так и было.

– Но ведь если вы приподняли оконную раму, – сказал Мейсон,– то тогда нижняя часть оконного стекла поднялась наверх, до уровня, смежного сверхней частью окна, и, таким образом, вы смотрели уже через двойное стекло.

– Да, я думаю, так и было.

– Но в таком случае как вы можете утверждать перед судомприсяжных, что вы были в состоянии наблюдать за обвиняемой, за каждым еедвижением через двойные рамы грязного и пыльного оконного стекла впредрассветный час на расстоянии в одну тысячу сорок два фута?

Свидетель заерзал.

– Ну, я же уже видел ее в бинокль.

– Хорошо, но что касается всего остального, вы же не зналиконкретно, кто там находился, не так ли?