Демон пробуждается - Роберт Энтони Сальваторе

Ну, не все сразу. Она знала теперь свое имя. Наверно, скоро к ней начнут возвращаться и другие воспоминания. Вся эта смесь полудетского смущения, страхов и нежности, счастья и ужаса настолько взбудоражила ее, что, когда она, больше уже не Бедная Киска, в конце концов заснула, всю ночь ее преследовали то сцены райского блаженства, то невыносимые кошмары.

Земля очень быстро исчезла из виду, и они оказались затеряны в океане, на вздымающихся волнах, источающих густой соленый запах. У них не было ни минутки свободной. Они проверяли и перепроверяли лини, подгоняли такелаж и выполняли массу других дел. Выяснилось, что «Бегущий» уже несколько лет не заходил в глубокие воды, что явно беспокоило капитана Аджонаса. Что касается старика Бункуса Смили, то ему, похоже, просто доставляло удовольствие гонять монахов, давая им самые трудные поручения.

Но старый «морской волк» понятия не имел об уровне физической тренированности вверенной им четверки. Он приказал Таграйну и Квинталу подняться на рею грот-мачты, и они сделали это гораздо быстрее матросов «Бегущего». Потом Смили велел им проверить снасти; все было выполнено, казалось, без малейшего труда, после чего они по канатам соскользнули вниз, на палубу.

— Ну, а теперь вы… — начал было первый помощник, но Квинтал прервал его.

— Примите к сведению, господин Смили, — спокойно сказал монах. — Мы включены в состав экипажа и будем работать, но только… — он сделал паузу, сверля старика взглядом. Они были примерно одного роста, но Квинтал на пятьдесят фунтов тяжелее, причем исключительно за счет стальных мускулов, — …как члены экипажа, — угрожающе закончил Квинтал. — Если вы лелеете мысль требовать от братьев Санта-Мир-Абель большего, чем требуете от своих матросов, тогда хорошенько представьте себе, каково это — пересекать океан вплавь.

Смили, искоса оглядываясь по сторонам, принялся скрести свои седые волосы — наверняка убил несколько вшей, подумал Эвелин. Подергиваясь, старик устремил взгляд мимо стоящих на палубе матросов в сторону высокой, величественной фигуры капитана Аджонаса.

Квинтал понимал, что нарывается на неприятности, но так даже лучше. Нужно правильно поставить себя раз и навсегда, иначе долгое путешествие и впрямь может оказаться очень рискованным. Это был корабль Аджонаса, что Квинтал не оспаривал, но аббатство хорошо заплатило за него, и братья не должны выступать на борту в роли рабов.

К облегчению остальных монахов — и разочарованию Квинтала, — Аджонас прикоснулся кончиками пальцев к шляпе и слегка поклонился в знак уважения.

Старый морской волк вздрогнул от досады. Сердито оглядел монахов, сплюнул как-то особенно мерзко и стремительно покинул палубу, зло прикрикнув на подвернувшихся под руку матросов.

— Ты рисковал, — заметил Пеллимар.

Квинтал кивнул.

— Ты же не хочешь, чтобы с нами обращались, как со скотом? — спросил он. — Если их не приструнить, все мы сдохнем, прежде чем доберемся до Пиманиникуита, — он ухмыльнулся и пошел прочь.

— Может, и не все, — заметил Таграйн, заставив Квинтала остановиться.

Эвелин и Пеллимар затаили дыхание, услышав столь дерзкие слова.

Эвелин — и, очевидно, Таграйн — догадывались, что двух других, скорее всего, по-прежнему терзала зависть; вопрос о том, какая пара высадится на Пиманиникуите, по-видимому, оставался открытым.

Квинтал медленно повернулся и двумя большими шагами пересек расстояние, отделяющее его от Таграйна.

— Ты мог упасть с мачты, — в его тоне явственно прозвучала угроза, — и тогда я занял бы твое место.

— Но я не упал.

— Потому что я не столкнул тебя. У тебя свои обязанности, у меня свои. Мне поручено доставить тебя на Пиманиникуит, — он бросил взгляд на Эвелина. — Вас обоих, точнее говоря. И если капитан Аджонас, Смили или кто-либо еще на борту «Бегущего» попытаются помешать этому, им придется иметь дело со мной.

— И с Пеллимаром, — добавил Пеллимар.

— И с Таграйном, — улыбнулся тот.

— И с Эвелином, — вынужден был сказать Эвелин.

Что же, все правильно. Монахи забыли собственные распри, сейчас им угрожает более опасный противник. Эвелин, тесно общавшийся с Квинталом все четыре года, поверил ему целиком и полностью. Он взглянул на Таграйна, волею судьбы своего самого надежного союзника, и улыбнулся — Таграйн и Пеллимар обменялись крепким рукопожатием, глядя в глаза друг другу.

Совсем неплохо для начала.

Три дня горизонт был пуст, пока «Бегущий» шел прямо на юг в направлении залива Короны, расположенного в северной оконечности местности под названием Лапа Богомола. На третий день в сумерках они увидели высоко над водой свет маяка.

— Пирет Талме, — объяснил своим гостям капитан Аджонас. — Береговая охрана.

— Что бы это ни было, — заметил Пеллимар, — приятно снова видеть землю.

— На протяжении следующих двух недель вы будете видеть ее часто, — ответил Аджонас. — Мы поплывем вдоль побережья Лапы Богомола и только потом уйдем в открытое море, направляясь к Фрипорту и Энтелу.

— А дальше? — голос Пеллимара звенел от взволнованного ожидания.

— А дальше и начнется наше путешествие, — ответил за капитана Квинтал.

Он лучше других монахов знал маршрут, об этом позаботился магистр Сигертон. Плавание было чревато многими опасностями, но самым важным в путешествии было сохранить ясность разума и крепость духа. Судя по всему, Пеллимар воображал, будто Пиманиникуит находится где-то неподалеку от Энтела, а между тем «Бегущему» понадобится целых четыре месяца, чтобы добраться до острова, и то в случае попутного ветра. И даже если они прибудут к месту назначения в самый короткий срок, то будут кружить вокруг острова, дожидаясь того дня, когда начнут падать камни.

— Потом мы повернем прямо на юг, — добавил капитан Аджонас.

— И будем видеть землю? — спросил Пеллимар.

Капитан усмехнулся, услышав этот абсурдный, с его точки зрения, вопрос.

— Единственная земля, которую мы могли бы видеть, это побережье Бехрена, но от него лучше держаться подальше, — ответил он.

— Мы не воюем с Бехреном, — мгновенно откликнулся Пеллимар.

— Но в этом королевстве полно разбойников, с которыми оно не в состоянии справиться, — объяснил Аджонас. — Чем ближе к побережью, тем больше опасность наткнуться на пиратов, — он усмехнулся и пошел прочь, но потом остановился и поманил монахов к себе.

Все четверо двинулась в его сторону.

— Только вы, — Аджонас указал на Квинтала.

Трое его товарищей, сгорая от любопытства, остались на палубе под порывами холодного, влажного ветра.

Квинтал появился в их крошечной каюте уже поздно вечером, с таинственной улыбкой на лице.