Затерянные во времени. Огненная королева - Кэтрин Ласки

– Пока что должно хватить.

Это был первый раз, когда Роуз увидела Сару с тех пор, как вернулась. Они привыкли жить близко, но редко разговаривали. Теперь все сидели за длинным рабочим столом. Другая швея, на сносях, встала и потянулась. Ее звали Роуэн.

– Звучит невероятно, но я только что пришила к платью последнюю жемчужину. Мы на самом деле успели вовремя его закончить, милые леди! И теперь я могу спокойно родить ребенка.

– И только подумай: мы в Винчестере. Если у тебя родится ребенок, пока мы еще здесь, на свадьбе, его может крестить архиепископ!

– Честно говоря, Сара, это наименьшая из моих проблем. Я бы предпочла быть в своей родной деревне, с мужем, чем здесь, по соседству с кафедральным собором. Мне не нужен напыщенный епископ, чтобы крестить малыша.

Сара подняла голову от иголки с ниткой:

– Следи за языком, Роуэн. Ты богохульствуешь.

У Роуэн практически упала челюсть.

– Вы только представьте: женщина на десять лет моложе меня, незамужняя, не родившая ничего, кроме этого платья, указывает, как рожать ребенка и где!

Роуэн вонзила иглу в игольницу. В душной рабочей комнате повисла неловкая тишина.

Роуз откашлялась.

– Во что я не могу поверить, – сказала она, оборвав зубами длинную нить, – так это в то, что жених, принц Филипп, до сих пор не появился. До свадьбы осталось два дня, а они даже не познакомились. Неслыханно.

Швейная комната находилась в замке Вулвси, который когда-то был дворцом епископа Винчестерского. Теперь же в нем размещались королева и ее свита. Большую мансардную комнату переоборудовали в рабочую, для Розы и шести других швей, которых наняли, чтобы помочь с платьем. Они работали днем и ночью, лишь бы закончить его вовремя. Дождь, казалось, шел несколько дней, а когда прекратился, стало жарко и слякотно. На чердаке пахло как в раздевалке. А пользовался ли здесь кто-нибудь дезодорантом? Конечно, нет! Средством от запаха пота были веточка розмарина или мята. Роуз покачала головой и подумала: «Не помогает, дамы». Конечно, она, скорее всего, тоже воняла.

Они услышали быстрые шаги на лестнице. Это была Беттина. Она ворвалась в комнату, ее лицо раскраснелось от волнения.

– Он здесь! Принц здесь!

– Но уже почти полночь, – сказала Сара. – Их встреча состоится сейчас?

– Думаешь, она станет ждать хоть минуту, не говоря уже о том, чтобы дотерпеть до утра, спустя столько времени? – спросила другая женщина, Эдит, едва маскируя насмешку.

Сара метнула на Эдит суровый взгляд:

– Как жестоко, Эдит.

– Правда часто бывает жестокой, – парировала та.

«Ой, да перестань уже, Сара». Роуз сразу же нашла Саре роль: «маленькая Гуди – два башмака»[30] из сказки, паинька с темным сердцем и злыми помыслами.

– Ох, Беттина, сбегай к ней в покои и узнай, что происходит, – взмолилась Роуз.

– Думаешь, меня туда впустят? Карлицу? Королева не захочет смотреть мои сальто и дурацкие трюки. Она захочет уединиться.

* * *

Но уединиться им было не суждено. Втайне от будущей супружеской пары за их первой встречей наблюдала не кто иной, как Лысая Джейн. Эта женщина умела подслушивать и обладала чутьем на места для наблюдений. Первое, что Джейн сделала по прибытии в новую королевскую резиденцию, – разведала такие тайники. Поскольку многие дворцы и замки были старыми и плохо отремонтированными, это не составило труда. Она радовалась, что немного знала испанский после стольких лет служения королеве Марии. До этого она служила ее матери, Екатерине Арагонской из Испании.

Принц не очень хорошо говорил по-английски, так что пара говорила на трех языках: в основном по-испански, на обрывках латыни и немного по-французски. Мария с трудом сдержалась, когда он вошел в покои, и метнулась вперед, чтобы схватить его за руку и поцеловать. Принц выглядел менее восторженным. Джейн не терпелось рассказать об этом Роуз. Она очень полюбила эту девушку. Роуз была не просто сообразительной, а умной не по годам. Но в ней была загадка. Даже Джейн, которая очень гордилась своей проницательностью, не смогла понять тайну Роуз Эшли. Когда пара рассталась, Джейн подождала несколько минут, прежде чем покинуть свой уголок. Она знала, что Роуз и другие швеи еще работают в предрассветные часы. Оставалось дождаться, пока те начнут спускаться, чтобы привлечь внимание Роуз.

Пришлось просидеть почти час, прежде чем раздался стук их шагов. Она проследила, как Роуз свернула в коридор.

– Псс! – шикнула Джейн. Роуз повернулась.

– Это я. – Джейн вышла в кружок света от свечки Роуз.

– Джейн! Что ты здесь делаешь? – Она хихикнула. – Я так и знала. Ты шпионила за ними, не так ли?

– Все так, моя девочка.

– Как прошло? Что было?

И Джейн рассказала ей все, что видела. Затем с триумфом на лице сообщила:

– Но я сохранила лучшую часть напоследок.

– Какую?

– Пока я ждала, когда ты спустишься, принц прошел по вон тому коридору, который ведет сюда. Я стояла прямо за углом, как раз в тот момент, когда они с одним из своих сопровождающих меня миновали. Я слышала, как он сказал, что королева más vieja, чем он думал.

– Más vieja? Что это значит?

– Гораздо старше. И что el tiempo no ha favoricido mucho a ella.

– А?

– Время ее не пощадило.

– Ну, это правда. – Роуз вздохнула. – Похоже, этот брак заключен не совсем на небесах.

– Нет, по-моему, он заключен в аду, – хихикнула Джейн.

* * *

Все взгляды должны были обратиться к невесте. Они и обратились в первую минуту. Потребовалась всего одна, максимум две минуты, чтобы гости свадьбы заметили принцессу Елизавету, одетую в потрясающее, но в то же время простое белое платье. В отличие от королевы в платье из сливового атласа, с вышивкой и золотыми вставками, кронпринцесса была похожа на спокойный лучик света. А когда принц Филипп передал свою мантию из золотой ткани слуге, люди увидели, что он одет в белый дублет и белые бриджи. Весь зал тихо охнул.

Эдит наклонилась и прошептала Роуз на ухо:

– Подумать только, ты проехала весь сельский округ, чтобы показать платье королевы и образцы ткани! Принцесса, безусловно, последовала приказам. Разве их наряды могут отличаться еще сильнее?

Роуз вместе с другими швеями выглядывали из открытой двери ризницы, где епископ церкви готовился к богослужению.