Девочки Талера - Дина Ареева

— Ладно, пойдем, — беру ее за локоть и веду к машине.

Она делает слабую попытку вырваться, но я усаживаю ее в салон, обхожу автомобиль и сажусь рядом. В консульстве нас принимают сразу — мои юристы все подготовили, нам осталось только поставить свои подписи.

Расписываюсь первым, передаю ручку Доминике и задерживаю в груди воздух. Бросит в меня ручкой? Пошлет? Попросит политического убежища? Хотя мы же в нашем консульстве, какое убежище?

Она такая трогательная в этом своем простеньком горохе. Берет ручку, медленно выводит витиеватую подпись, и я выдыхаю так шумно, что присутствующие сотрудники консульства удивленно переглядываются.

А я расправляю плечи и беру Доминику за руку. Идем к машине, и мне все еще не верится, что все закончилось, и теперь они мои, все трое. Я официально отец двоих детей и муж моей Доминики. Походу, меня сейчас разорвет на части.

Садимся в машину, я тяну к себе ее руку, крепко сжимаю в ладонях и облегченно откидываюсь на спинку сиденья. Закрываю глаза и говорю так, чтобы услышала только она:

— Все. Моя.

* * *

— Поздравляем, босс!

Парни с довольными физиономиями поднимают бокалы. Уже вечер, и я выставляюсь за жену и детей на их крыле. Сам не пью, хоть и тянет напиться после того, как я умудрился испортить даже то слабое подобие праздника, в которое можно было превратить наше бракосочетание.

Но впереди брачная ночь, и я не стану пугать Нику алкогольным запахом. Так что пью колу и терпеливо слушаю, как надо мной стебется собственная охрана.

Пацаны, конечно, не наглеют, берега не теряют, а поржать — пускай ржут, от меня не убудет. Они представляют, каким я буду ходить дома: в майке, с пузом и пивом. Лежать по вечерам на диване и смотреть телевизор.

— Придется вам теперь, Тимур Демьянович, отпрашиваться по пятницам в баню, а если опоздаете, дома Доминика Дмитриевна будет со скалкой встречать. Так что давайте, за доверие и взаимопонимание в молодой семье! — произносит тост Илюха.

Ребята дружно поддакивают, я дежурно улыбаюсь, а у самого внезапно портится настроение. С доверием в молодой семье напряг, а взаимопониманием и не пахнет.

Вернувшись из консульства, Доминика ушла к детям, а я уехал по делам. Думал заказать из ресторана ужин, позвонил домой, а она ответила, что дети сегодня поужинали рано, мою долю мне оставили, но, если я хочу чего-то посытнее, чем куриный паштет с макаронами, могу заказать себе.

Так что с идеей отметить праздничное событие с женой вышел облом. И все равно, когда говорил с Никой, кайфовал от того, что звоню к себе домой, своей жене. Никогда не думал, что бумажки и подписи будут иметь для меня такое значение.

Но мне не нравится, как ведет себя Доминика. Лучше бы и правда скалку взяла и огрела меня по башке, чем видеть ее молчаливое сопротивление.

— Ладно, пацаны, — встаю и одергиваю футболку, — советы ваши учту, за пожелания спасибо. Я спать, вы тоже не засиживайтесь.

Парни нестройно желают спокойной ночи, кто-то самый смелый — удачи. Да уж, когда в доме столько охраны, приходится мириться с тем, что личная жизнь у всех на виду. И все знают, что мы с Никой спим отдельно. Но с сегодняшней ночи все изменится, наш брак не будет фиктивным, как бы странно и по-дебильному он ни начинался.

Сначала захожу в детскую — козявки мои спят. Чувствую укол совести — сегодня я ими совсем не занимался.

— Завтра еще папа поработает, а выходные будем с вами целый день, — шепчу им. Целую свою принцесску и Тимона и иду к себе.

Жены моей не видно, прячется. Ничего, найду, надо вымыть хотя бы тело, если душу отмыть не получается. Встаю под душ — не помешал бы ледяной, да где ж его взять в такую жару? Довольствуюсь просто холодным.

Струи хлещут сверху, а я вспоминаю слова Темы про романтику. То, что романтик с меня, как с него балерун, и так ясно. Не ясно, что со всем этим делать.

Розы, которые я швырнул на пол, Доминика собрала и поставила в гостиной, но к себе не понесла. Так что снова принести цветы не вариант. Вряд ли она сейчас примет от меня подарки, разве только…

Идея, которая приходит мне в голову, кажется настолько удачной, что даже настроение поднимается. Как раз на этих выходных можно все организовать. Ника оценит, я уверен, и мелочи нашей понравится.

Из душа выхожу в приподнятом настроении и иду искать свою жену. В детской ее нет, значит у себя. Я и не ждал что она послушно придет в мою спальню, лишь бы не запиралась. Для меня все эти замки — одно название.

Ника знает об этом, дверь в ее комнату открыта — она стоит в короткой пижамке возле кровати, и у меня все сразу поджимается при виде стройных ножек в шелковых шортиках.

— А я тебя у себя в спальне жду, — подхожу неторопливо, она отворачивается и продолжает расстилать постель.

— Я не буду с тобой спать, Тимур, — отвечает глухо.

Из меня так и рвется гневное, что с Рубаном она спала, а со мной не хочет, но в последний момент заталкиваю эти слова обратно в глотку.

Артем прав, еще мне в спальне не хватало «портрета Рубана». Доминика ни разу не вспомнила бывшего мужа, это я о нем постоянно вспоминаю.

— Ты не будешь, а я буду, — ступаю вплотную, подхватываю на руки, и она испуганно ойкает.

Несу свою жену в нашу с ней спальню. Да, моя девочка, не так ты себе все это представляла, когда мечтала выйти за меня замуж. Беда в том, что я вообще никак это не представлял, так что имеем что имеем.

Ногой закрываю за нами дверь, запираю на замок. И когда кладу Доминику на кровать, ее прорывает.

— Ты, — кричит она, отползая на противоположный конец, — ты совсем не отвечаешь за свои слова, да, Тимур? Ты же сам сказал, что будешь ждать, пока я тебя не захочу, а что теперь?

— Ничего, — пожимаю плечами, падаю на постель и подгребаю строптивую жену под себя. Приходится для этого ловить ее за щиколотку. — Я и жду. Спать — еще не значит трахаться, Доминика, тебе как замужней женщине стыдно такого не знать.

Она замирает, а я обнимаю ее и зарываюсь лицом в до боли знакомо пахнущие волосы. Шелковый топ пижамки под руками, шелковые шортики под моей ногой, которой я для надежности прижал свою маленькую, хрупкую жену. И шелковые волосы, которыми я готов дышать до утра.

Я знаю, что легко не будет. Ни засыпать, ни просыпаться. Я хочу ее, хочу до ломоты в паху и до болезненного звона, но еще больше я хочу обнять ее и проспать всю ночь, чувствуя, как грудь щекочет ее теплое дыхание. И как она прижимает ко мне маленькую теплую ладошку.

— Я два с половиной года об этом мечтал Доминика, — говорю ей в затылок, — и тебе легче меня убить, чем прогнать.

Она молчит, но и не отбивается. И тогда я нахожу ее ушко и шепчу:

— Я тебя люблю, Доминика. Как умею, так и люблю.