"Юнкерс-87". Stuka в бою - Александр Клинге

С двадцатью семью Ю-87 второго эшелона повторилось то же, что и с первым: прорвавшись через жгуты дымных трасс, я сбил ведущего центральной девятки и на повторной атаке еще одного Ю-87. Мои ведомые действовали смело и решительно. Летчики сбили каждый по одному бомбардировщику. Гитлеровские пилоты не ожидали такого стремительного и точного удара. Сбросив бомбы на свою территорию, они повернули на запад. А наше звено нацелилось на третий эшелон из трех девяток "Юнкерсов". Но те, видя как мы расправились с предыдущими, не стали испытывать судьбу и развернулись на запад.

Задача была выполнена, бомбардировка наших войск сорвана. Теперь можно преследовать удирающих бомбардировщиков. Но преследование пришлось прекратить".

В этом отрывке достаточно хорошо видно, почему боевые счета советских летчиков-истребителей были значительно ниже, чем у их немецких противников. Дело здесь не только (и не столько) в приписках — они практиковались по обе стороны от линии фронта. Однако если немецкий "эксперт" стремился в первую очередь увеличить свой личный счет, то советский летчик-истребитель выполнял конкретную боевую задачу — прикрыть собственные войска либо сопровождать бомбардировщики. Выполнение этой задачи находилось для него на первом месте. Именно поэтому "Штуки", даже лишенные истребительного прикрытия, часто счастливо избегали преследования советскими истребителями — а вовсе не из-за безынициативности русских пилотов, о которой любили писать после войны выжившие ветераны Люфтваффе. Е.П. Мариинский, к примеру, писал в своих воспоминаниях:

"Здесь, над оккупированной территорией, я впервые увидел в воздухе "Юнкерсов": на встречных курсах и чуть ниже прошла группа из тридцати Ю-87. Шли они парадным плотным строем, крыло в крыло, в колонне звеньев. "Почему не атакуем?! Подходи сзади и бей в свое удовольствие!.."

— Виктор! "Лапти" справа идут!

— Вижу… — через некоторое время ответил Королев. — Смотри за воздухом… Наше дело теперь телячье…

Я вспомнил, что в этом вылете нельзя вести обычный воздушный бой. Можно только защищать бомбардировщиков от атак фашистских истребителей, ни на шаг не отходя от "пешек".

Сложно сказать, насколько правильной была эта тактика применения истребительной авиации. У нее имелись как существенные плюсы, так и минусы. Однако пилотам "Штук" она, конечно, значительно облегчала жизнь — особенно если они были достаточно благоразумны для того, чтобы, встретив над целью сильное истребительное прикрытие, не лезть на рожон, а повернуть назад. С течением времени такое "благоразумие" встречалось все чаще.

26 мая на Кубани началось наступление Северо-Кавказского фронта. Задача заключалась в том, чтобы выбить противника с восточного берега Азовского моря, не дав ему сохранить важную фланговую позицию. Активность Люфтваффе вновь существенно возросла. Пикировщики наносили удары по наступавшим советским войскам, охотясь даже за отдельными лодками в кубанских плавнях. Естественно, при этом сами они часто становились жертвами советских истребителей. А.И. Покрышкин вспоминал:

"Мы увидели их на фоне облаков. По силуэтам я определил, что это бомбардировщики Ю-87. Они шли, конечно, на Крымскую, где наши войска вклинились во вражескую оборону.

Нам повезло: "Юнкерсы" летели совсем без прикрытия. Очевидно, немецкие истребители проскочили несколько раньше и теперь ищут нас над линией фронта. Они уже привыкли встречаться с нами именно там. Что ж, мы воспользуемся просчетом фашистов и постараемся как следует отомстить им за гибель Науменко.

Девятки бомбардировщиков летели одна за другой, словно на параде. Вероятно, гитлеровцы даже не следили за воздухом, уверенные в том, что на дальних подступах к цели их никто не побеспокоит.

"Подождите же!" Я дал команду атаковать и перевел машину в пике. Я сближался с "Юнкерсами" под таким углом, который позволял при пролете над ними обстрелять сразу несколько самолетов. По моим расчетам, выпущенная мной длинная очередь из пушки должна напоминать своего рода огненный меч, на острие которого будут напарываться вражеские самолеты. Эта неоднократно проверенная в боях атака показалась мне сейчас наиболее подходящей.

Нажимаю на гашетку и вижу, как "Юнкерс", лишенный возможности быстро изменить направление полета, буквально налезает на пулеметную очередь. Перевалившись через крыло, он срывается вниз. Вот и второй уже чертит дымом свой последний путь. Этого сбил из пушки. Всего несколько снарядов попало в его фюзеляж, но и такой порции оказалось достаточно.

В прицеле промелькнул следующий. Его счастье. За ним идут еще и еще. Ярость, жажда уничтожить их всех переполняет меня, овладевает всеми моими чувствами. Я непрерывно атакую и стреляю. Уже горит третий… Оглянувшись назад, убеждаюсь, что он падает, и продолжаю полет над цепочкой врагов, выстроившихся для того, чтобы через несколько минут методично, аккуратно, ровными порциями сыпать смертоносные бомбы на кубанскую землю.

Но вот строй "Юнкерсов" ломается. Видя, как вспыхивают и падают машины ведущей девятки, гитлеровцы высыпают бомбы, не доходя до цели, на… свои войска! Потом бомбардировщики разворачиваются и ныряют вниз, чтобы, маскируясь местностью, побыстрее уйти. Струсили! А ведь их почти полсотни против четверки!

Развернувшись, я увидел, как Речкалов расстреливает "Юнкерсы", проскочившие подо мной. На земле их уже пять. Перспектива для тех, что еще не подошли, малоинтересная, и они поворачивают вспять. Бросаемся им вдогонку и в то же время посматриваем за воздухом. Могут прилететь "Мессершмитты".

В этом отрывке достаточно четко просматривается еще одна особенность воздушных боев — с советской стороны в них часто принимало участие существенно меньше самолетов, нежели с германской. Зачастую четверке или восьмерке краснозвездных истребителей приходилось вступать в схватку с несколькими десятками врагов. Объясняется это тем, что советское командование стремилось организовать равномерное и постоянное прикрытие всех участков фронта, что приводило к значительному дроблению сил. Немцы же концентрировали силы для конкретных налетов, не пытаясь организовать "зонтик" над наземными войсками. Опять же, о плюсах и минусах каждой тактики можно спорить, однако вполне очевидно, что советским истребителям часто приходилось вступать в бой при невыгодном соотношении сил. Это достаточно ярко проявилось в ходе Курской битвы.

К началу операции "Цитадель" в районе Курской дуги было сконцентрировано 9 групп пикирующих бомбардировщиков — около 300 самолетов. Общая численность германской авиации на данном участке фронта была более 2 тысяч машин из состава 4-го и 6-го воздушных флотов. При этом 6-й флот (1-я авиадивизия) поддерживал наступление на северном фасе Курской дуги, а 4-й (8-й авиакорпус) — на южном. К этому моменту "Штука" претерпела очередную метаморфозу, сделав шаг на пути превращения из пикирующего бомбардировщика в штурмовик.

В начале 1943 года была запущена в серийное производство модификация D-5 с еще более усиленной броневой защитой. Вес машины к тому времени возрос настолько, что потребовалось удлинение крыла, позволившее увеличить его площадь и снизить нагрузку на него. Поскольку использовать самолет планировалось в первую очередь в качестве штурмовика, пулеметы винтовочного калибра MG-17 в крыле заменили на 20-миллиметровые пушки MG-151. На первых сериях "пятерки" еще монтировались тормозные решетки для бомбометания с пикирования, однако затем от них полностью отказались. Достаточно любопытным было внедрение отстреливаемого шасси — косвенное признание неудач "Штуки" на фронте, когда вынужденные посадки происходили все чаще. Всего было произведено в общей сложности 1178 машин этой последней модификации.