Парфянин. Испытание смертью - Питер Дарман

– Он со своим войском двадцать лет воевал по всей Италии. Двадцать лет! Можешь себе это представить?

Я помотал головой:

– Но я не хочу двадцать лет торчать в Италии!

– Да это и не нужно. Ты ведь принц, у тебя есть собственное царство, куда ты можешь вернуться. Но в нашем войске тысячи людей, у которых ничего подобного нет. Нет даже собственного дома, а даже если они таковым обзаведутся, то будут жить либо под римской властью, либо в таких жутких условиях, ради которых не стоит и возвращаться на родину, – он посмотрел на свою чашу. – Я останусь со Спартаком, когда мы переправимся на Сицилию, и мои испанцы тоже. Мы уже это обсудили, и все с этим согласны. А твои конники – что они будут делать?

– Они свободны и могут делать то, что велит им совесть.

Он поднял на меня взгляд:

– А ты? Вернешься в Парфию?

– Конечно. У меня есть долг и обязанности перед отцом и моим народом. Но лишь после того, как войско переберется на Сицилию.

– Если бы решение зависело от меня, я бы остался на полуострове и громил римлян. Всех их, до конца.

Я решил, что пора уходить, поскольку голова Афрания была забита мечтами о великих победах.

– Смотри в оба, Афраний, и помни, что твоя атака – это лишь диверсия, отвлекающий маневр.

– Желаю и тебе удачи, Пакор, только не очень расстраивайся, если испанцы украдут у тебя немного славы.

Стук копыт трех тысяч лошадей, выходящих из лагеря, напоминал отдаленный раскат грома. В дополнение к нему грохотали еще и сопровождавшие нас полторы сотни четырехколесных повозок. Их тянули верховые лошади, чьи всадники сидели на повозках. Каждая повозка была к тому же доверху нагружена либо фуражом для лошадей, либо запасными стрелами, инструментом и одеждой. Каждый всадник имел с собой в сумах, притороченных позади седла, месячный запас провианта, а кроме того, мы собирались забирать все, что попадется нам по дороге – на охоте или грабежом. При каждой сотне имелось по пять повозок, и я приказал каждый день менять запряженных в них лошадей. Это означало, что в десять человек из каждой сотни не сидели в седле, а ехали в повозках, но это было необходимо. Каждая сотня коней потребляла по тонне фуража в день, а до Брундизия оставалось триста миль. Дорога туда должна была занять у нас пятнадцать дней, считая в среднем по двадцать миль в день. Буребиста хотел, чтобы мы двигались быстрее.

– Мы могли бы проходить по меньшей мере тридцать миль в день, даже больше. И через девять дней, возможно, даже меньше, могли бы уже поджаривать граждан Брундизия на кострах! Мы теряем время, волоча с собой эти телеги!

– В них фураж для коней.

Он ехал рядом со мной во главе колонны. Впереди, как обычно, скакали разведчики Бирда, обеспечивая нашу безопасность. Сам Буребиста только что вернулся из флангового охранения, которое мы высылали каждый день. Наша колонна растянулась на несколько миль и в походном порядке была весьма уязвима для любого нападения.

– Мы можем кормить лошадей по пути. Здесь полно римских поместий с их жирными владельцами.

– Да неужели? Урожай-то давно убрали, еще прошлой осенью, а сено и зерно нетрудно спрятать или даже уничтожить, прежде чем мы до него доберемся. А мне нужно, чтобы и кони, и всадники были в боевом состоянии, когда мы нападем на Брундизий.

Галлия ехала по другую сторону от меня и проявляла живой интерес к тому, что мы обсуждали, хотя и держала свое мнение при себе. Ее амазонки тоже взяли на себя разведывательное патрулирование, и я да и другие мужчины нередко забывали, что это женщины. Так было и сейчас.

Буребиста не унимался:

– В этих местах нет римских войск, господин, и мой драгон сможет взять любой город или селение еще до того, как его обитатели встанут с постелей.

Он, очевидно, заразился той же лихорадкой, что донимала Афрания, той, что отметает здравый смысл и заменяет иллюзиями грядущей славы.

– Давай-ка я расскажу тебе одну старинную парфянскую притчу, Буребиста. Раз стояли на вершине холма два быка и смотрели вниз, в долину, где паслось множество коров. Один из быков, молодой и снедаемый желанием, сказал другому, постарше, своему отцу: «Давай побежим вниз и употребим парочку!» А старший ответил: «Сынок, а почему бы нам не спуститься к ним шагом и не употребить их всех?» Ты понял, о чем я говорю?

– Этих ваших парфянских быков следовало бы непременно кастрировать, – сухим тоном проинформировала нас Галлия.

Буребиста наклонился вперед и в замешательстве уставился на нее:

– Эта притча именно это означает, да, госпожа?

Я покачал головой:

– Ладно, не имеет значения. Но мы продолжим путь в том же темпе, пока не доберемся до Брундизия. Ты только обеспечь, чтобы нас не ждали в пути всякие неприятные сюрпризы.

Он отдал честь:

– Есть, принц! – и отъехал, без сомнения, чтобы присоединиться к патрулям разведчиков и попытаться высмотреть какого-нибудь оленя или кабана, чтоб поохотиться для разнообразия. Я отдал строгий приказ по возможности обходить стороной города и селения. Мне хотелось, чтобы мы шли как призраки, незаметно продвигались через эти места, если тридцать сотен всадников вообще могут стать невидимыми.

– Интересная притча, – заметила Галлия с явной иронией. – Надеюсь, не во всех парфянских сказках и историях действуют быки с сомнительной моралью. Вообще-то, Буребиста сам похож на быка – близорукий, одна сплошная грубая сила, и глупый.

– Но он отличный боец.

– Ты говорил ему, что и для него найдется дом в Парфии, если он захочет?

– Конечно, – гордо ответил я.

– Уверена, что все коровы в стадах твоего отца будут просто счастливы, когда узнают об этом.

Мы держались подальше от побережья и от всех поселений, стороной обошли Кавлонию, Скиллетий, Кротон и Фурии. Сколько же времени прошло с тех пор, как мы были здесь, когда я чуть не погиб из-за предательства римлян и был спасен только благодаря мастерству Галлии в обращении с луком. Миновав Фурии, мы быстро прошли расстояние до обгоревших руин, которые когда-то были Метапонтом. Несколько несчастных все еще ютились в обгоревших и залитых кровью зданиях, но они в ужасе разбежались, когда в город въехал патруль Бирда. Патрульные искали продовольствие или что-нибудь еще, что могло бы нам пригодиться в дороге, но не нашли ничего, одни лишь кости погибших, так и не погребенные после резни, устроенной галлами. Над пустыми остовами домов витал душный запах смерти. Я тоже заехал в город и убедился в этом сам, наглотавшись тошнотворного запаха разлагающейся мертвой плоти. Здесь нам нечего было делать.

Мы покинули Метапонт и двинулись на север, к Таренту, пересекли Аппиеву дорогу, а потом стремительным рывком направились к побережью и вышли на берег в нескольких милях к югу от Гнатии. Через шестнадцать дней после того, как мы покинули Регий, я стоял на песчаном пляже и смотрел на Адриатическое море, чьи волны мягко накатывались на берег. Конница расположилась в пяти милях от моря, устраивая лагерь на ночь, на берег выбрались только мы с Нергалом. День клонился к вечеру, с моря нам в лицо дул легкий бриз. Я указал на море: