Повелитель блох - Эрнст Теодор Амадей Гофман

Господин Перегринус Тис купил в окрестностях города прекрасную усадьбу, и здесь-то в один и тот же день назначено было праздновать и его свадьбу и свадьбу его друга Георга Пепуша с маленькой Дертье Эльвердинк.

Благосклонный читатель избавит меня от описания свадебного пира, равно как и от подробного рассказа обо всем прочем, что происходило в сей торжественный день.

Охотно предоставляю я также прекрасным читательницам именно так нарядить обеих невест, как то рисуется их фантазиям. Замечу только одно, что Перегринус и его прелестная Розочка были веселы и непринужденны, как дети, Георг и Дертье, напротив, глубоко погружены в самих себя и, не сводя очей друг с друга, казалось, не видели, не слышали, не чувствовали ничего вокруг.

Была полночь, когда вдруг бальзамический запах пышноцветного Cactus grandiflorus наполнил весь обширный сад и весь дом.

Перегринус пробудился от сна, ему послышались глубоко жалобные мелодии безнадежного, страстного томления, и странное предчувствие овладело им.

Ему казалось, будто друг отрывался насильственно от его груди.

На следующее утро хватились второй молодой четы, то есть Георга Пепуша и Дертье Эльвердинк, и велико было общее удивление, когда обнаружилось, что они вовсе даже не входили в брачную комнату.

В эту минуту совершенно вне себя прибежал садовник, восклицая, что он не знает, что и подумать, но в саду появилось престранное чудо.

Целую ночь снился ему цветущий Cactus grandiflorus, и только сейчас он узнал тому причину. Надобно только пойти и посмотреть.

Перегринус и Розочка сошли в сад. Посреди красивого боскета за ночь вырос высокий Cactus grandiflorus, его цветок поник, увянув в утренних лучах, а вокруг него любовно обвивался лилово-желтый тюльпан, умерший тою же смертью растения.

― О, мое предчувствие, ― воскликнул Перегринус дрожащим от тоски голосом, ― о, мое предчувствие, оно не обмануло меня! Луч карбункула, воспламенивший меня к высшей жизни, принес тебе смерть, несчастная чета, связанная странными сплетениями таинственной борьбы темных сил.

Таинство раскрылось, высшее мгновение исполненного желания было и мгновением твоей смерти.

И Розочка, казалось, догадалась о значении чуда, она склонилась над бедным умершим тюльпаном, и чистые слезы закапали у нее из глаз.

― Вы совершенно правы, ― сказал мастер-блоха (который в своем изящном микроскопическом виде вдруг очутился на кактусе), ― да, вы совершенно правы, достойнейший господин Перегринус; дело обстоит именно так, как вы изволили сказать, и теперь я потерял мою возлюбленную навеки.

Розочка испугалась было маленького чудовища, но мастер-блоха посмотрел на нее такими умными приветливыми глазами, а господин Перегринус относился к нему так доверчиво, что она собралась с духом и смело взглянула на его миленькое личико; когда же Перегринус шепнул ей: «Это мой милый, добрый мастер-блоха» ― доверие ее к маленькой странной твари еще более возросло.

― Мой добрейший Перегринус, ― с необыкновенной нежностью заговорил снова мастер-блоха, ― моя милая, прелестная госпожа Тис, я должен теперь вас покинуть и возвратиться к моему народу, но я навсегда сохраню верность и дружбу к вам, и вы будете ощущать мое присутствие приятнейшим для вас образом. Прощайте! Прощайте оба! Желаю вам всякого счастья!

С этими словами мастер-блоха принял свой естественный вид и исчез бесследно.

И действительно, мастер-блоха был всегда добрым гением в семье господина Перегринуса Тиса, и в особенности показал он свое деятельное участие, когда по истечении года молодую чету обрадовал своим появлением маленький Перегринус. Тут мастер-блоха сидел у постели молодой матери и кусал в нос сиделку, когда она засыпала, прыгал в дурно сваренный суп для больной и опять выпрыгивал и т. д.

Но всего милее со стороны мастера-блохи было то, что он не пропускал ни одного Рождества, чтобы не одарить потомство господина Тиса прелестнейшими игрушечками, сработанными самыми искусными художниками его народа: таким приятным образом напоминал он господину Перегринусу Тису ту роковую рождественскую елку, которую можно назвать как бы гнездом, где зародились самые удивительные, самые безумные приключения.

Тут внезапно обрываются все дальнейшие заметки, и чудесная история о мастере-блохе получает веселый и желанный

конец.

Королева Голконды ― героиня рассказа французского писателя маркиза де Буфле (1738―1815) «Алина, королева Голконды», сюжет которого был известен в Германии благодаря ряду одноименных опер и балетов.

Левенгук Антон ван (1632―1723) ― голландский купец и натуралист, прославившийся усовершенствованием микроскопа. Гофман называет неточную дату смерти Левенгука.

Пантагрюэль ― герой романа французского писателя Франсуа Рабле (ок. 1494―1553) «Гаргантюа и Пантагрюэль».

...истории о трех апельсинах... ― См. комедию Карло Гоцци «Любовь к трем апельсинам».

Бетман Фридерика (1760―1815) ― знаменитая немецкая драматическая и оперная актриса; исполняла заглавную роль в опере Бертона «Алина, королева Голконды», шедшей на берлинской сцене с апреля 1804 г.

...из того черного стигийского ручейка... ― Стигийский ручеек ― Стикс, в греческой мифологии ― река в загробном мире.

Армадил ― южноамериканское животное, тело которого защищено костяными пластинками (панцирем); называется иначе броненосцем.

Сваммердам Ян (1637―1680) ― голландский естествоиспытатель.

«Есть что-то высокое и прекрасное в этом Похищении». ― Имеется в виду опера Моцарта «Похищение из сераля».

Марианна... Филина... Миньона ― героини романа Гете «Ученические годы Вильгельма Мейстера».

Петиметр (франц.) ― франт, щеголь.

Мне неведомо, знавали ли вы славного раввина Исаака Бен Гаррафада... ― К этой фразе есть примечание Гофмана: «Раввин Исаак Бен Гаррафад жил в конце двенадцатого столетия. См. Bartolocci, Biblioth. rabbinica. III, p. 888».

Фата-моргана ― мираж.

...Вертеровой Лотте с ее бутербродами. ― См. Гете, «Страдания юного Вертера», часть I, запись от 16 июня.