Некрономикон. Аль-Азиф, или Шёпот ночных демонов - Абдул аль Хазред

– Я, конечно, воин, – ответил я. – Но справиться с Могильными Червями было совсем нетрудно. Нужно лишь, как в любом сражении, проявлять решительность и быть уверенными в победе. Я не сомневался в ней – и вот результат.

– Нам очень не хватает таких, как ты, а самим – боевого духа.

– Я уже пообещал прислать сюда людей, которые помогут вам, а может быть, и останутся здесь насовсем. А как зовут тех, кто помогает нам постигать мудрость?

– Имя этой великой расы не упоминается в письменах. Те, кто приходит и уходит, очень редко называют себя. И похоже, что таких рас в разные времена было несколько. Кроме того, существовали, а может быть, и поныне существуют, и такие, которые никак не сносятся с людьми или используют их как скот или рабов. Нам в руки иногда попадают свитки или другие свидетельства, повествующие об этом.

– А приходилось ли вам слышать имя Ктулху?

Мудрейший задумался, затем покачал головой.

– Такого имени я не слышал, – ответил он. – Не встречал его и в манускриптах.

– Тогда моя история будет тебе интересна, – сказал я и поведал ему о своем недавнем приключении. – Кстати, Могильным Червям это имя известно.

Лицо Мудрейшего наполнилось скорбью.

– Что же за несчастный народ – люди, и чем он прогневил судьбу, что она посылает на него столько охотников, да еще и обрекает его на полное истребление?! – взмолился он. – Ты сообщил мне печальную весть. Ведь тот, о ком ты рассказал, является не иначе как воплощением самого Зла, грозящего не только людям, но и всему созданному. Сколько миров пало и еще падет от его прикосновения. Я хочу предостеречь тебя. То, что его имя неизвестно нам, говорит о том, что его служители свято хранят его страшную тайну. Такие, как они, всегда стремились уничтожить неожиданно прикоснувшихся к их святыням. А в том, что его имя известно Могильным Червям, нет ничего удивительного. Похоже, Ктулху и Ми-Го охотятся за одной и той же добычей и поэтому являются врагами. Ктулху не боится Ми-Го, Ми-Го же боится Ктулху, поэтому и предостерегает своих подручных от встречи с его воинством.

Я поблагодарил Мудрейшего, так как он неожиданно быстро утолил мое любопытство. Он же пригласил меня следовать за собой. К нам подвели оседланных лошадей, и мы отправились в глубь равнины. Проехав многочисленные раскопки, мы направились в нетронутые холмы. Сюда, очевидно, паломники еще не добрались. Вдруг с вершины очередного холма я увидел бугор, вершина которого была срезана наполовину. Срез был удивительно ровным и представлял собой обширную площадку. Когда мы подъехали ближе, я с удивлением обнаружил, что эта площадка состояла из больших каменных плит. Я понял, что это – еще одна раскопка, и поразился, как далеко она находилась от всех остальных. По размерам площадки, которая, очевидно, служила крышей сооружения, можно было судить о его грандиозности. Было похоже, что под ней помещался целых дворец со всей системой вспомогательных построек. Мы подъехали к высокому арочному входу, также откопанному. Вокруг не было ни души.

– Храм мудрости, возведенный ими, перед тобой, – торжественно произнес Мудрейший. – Он открыт для всех, жаждущих войти в него. Если ты тверд в своем намерении, входи!

– Он совсем не охраняется? – изумился я.

– Его незачем охранять. Разрушить его невозможно, Могильных Червей он не интересует. От тех, кто приходит и уходит, охранять бесполезно, но им он никак не мешает. Конечно, вход в него открыт не для праздных любопытных и не для фанатиков святой веры, которые называют мудрость ересью. Чтобы оградить его от них, существуют хитрости, которые служат надежнее всякой охраны.

– Как же вы понимаете, кого можно туда впустить, а кого – нет?

– Мы хорошо различаем людей. По крайней мере, до сих пор не ошиблись ни разу. И потом, это так понятно: тот, кто может и хочет читать письмена, имеет право их читать, будь он хоть служителем Ктулху. От него следует беречь мудрых, а мудрости он не сумеет сделать ничего плохого, наоборот, сам может стать лучше, и такие случаи – не редкость.

С этими словами он сделал радушный жест в сторону арки. Войдя под ее свод, я увидел коридор, в стенах которого виднелось несколько проемов, уводящих в разные стороны. Стены были сложены из больших плит, превышающих рост человека. Они были так плотно подогнаны одна к другой, что между ними не вошло бы и острие кинжала. На их поверхностях был вытесан замысловатый рельеф, повторяющийся от плиты к плите. Входы в боковые коридоры были обрамлены одинаковыми арками. Однообразие элементов рельефа было каким-то давящим, наводящим тоску и утомляющим глаза. После того как мы прошли четыре боковых арки, Мудрейший сказал:

– Вот тебе – первая хитрость. Главный коридор имеет небольшую длину и является входом в запутанный лабиринт, простирающийся на огромной площади. Попасть в него можно по любому из боковых входов. По нему можно блуждать много дней, временами выходя в главный коридор. В глубине его имеется один-единственный большой зал, в котором собраны различные античные останки, не представляющие никакого познавательного интереса. Так что нашедшего этот зал ожидает лишь разочарование. Остальная же часть лабиринта состоит из совершенно одинаковых по облику коридоров, которые очень быстро утомляют и отбивают всякую охоту что-либо искать. В итоге блуждание здесь оборачивается глубокой и напрасной тратой сил.

С этими словами он свернул в пятый отворот. Здесь было значительно темнее, чем в центральном коридоре, так как тот худо-бедно освещался дневным светом, почти не проникающим за повороты. Мудрейший вынул небольшой факел, едва заметно источавший странный, но совсем не противный запах, и с силой подул на него. К моему неописуемому удивлению, факел вдруг начал светиться: сначала – слабо, затем – все ярче и ярче. Через несколько мгновений он уже «разгорелся» настолько, что стал похож на раздутый кузнечный уголь, довольно ярко осветив окружающее пространство. Мудрейший повел им вдоль стен и сказал:

– А вот и вторая хитрость. Длительное однообразие притупляет зрение и ослабляет внимание. Глаз привыкает к однообразию и не замечает незначительных особенностей там, где это необходимо. Посмотри повнимательнее вот сюда.

Я пристально вгляделся в обычный элемент рельефа стены, расположенный на самом повороте. Он имел вид как бы окна в раме – вдавленной прямоугольной площадки с выступающей окантовкой. После продолжительных стараний я разглядел между ними едва заметную щель и понял, что они не были вытесаны заодно. Площадка представляла собой отдельную плиту, вставленную в рамку. Разумеется, заметить это без подсказки было совершенно невозможно.

– Третья хитрость, – продолжал Мудрейший. – Кому придет в голову искать дверь не посреди стены, а на самом углу? Проследить же из главного коридора, в какое именно место вошел человек, невозможно, ибо арки боковых проходов устроены так, что свернувший сразу пропадает из виду, даже если следовать за ним по пятам. Свою роль здесь играет также освещение. Так что при достаточной сноровке можно исчезнуть без следа почти мгновенно. И наконец, четвертая хитрость: нужно знать, как открывается замок.