В лучах эксцентрики - Иван Дмитриевич Фролов

(М. Пуговкин): артист по-фельетонному едко и сатирично передает необоснованные претензии этого болвана на амплуа недоступного интеллектуала и утонченного аристократа. А взамен утраченных булгаковских аналогий режиссер в острых комедийных ситуациях и репликах, которых здесь гораздо больше, чем в «Двенадцати стульях», сатирически прошелся по некоторым волнующим его современным проблемам.

В разговоре с Гайдаем я заметил, что сатирический градус в «Иване Васильевиче» гораздо выше, чем в предыдущей экранизации. Видимо, фильм приняли без поправок.

Режиссер возразил, что так не бывает! И привел конкретные примеры. В сцене приема шведского посла активист жэка Бунша, которого царедворцы приняли за царя, растерянно молчит. Милославский говорит ему: «Не молчи, как истукан, ответь хоть что-нибудь». Бунша говорил: «Мир и дружба». Сказали, что эти слова не пойдут. Пришлось переделать. Бунша стал отвечать: «Гитлер капут!» Гайдай считает, что стало лучше.

Потом Бунша, войдя в роль Грозного, спрашивает: «За чей счет банкет? Кто оплачивает это обилие?» «Народ, ваше величество»,— отвечали ему. Ф. Ермаш просил слово «народ» исключить. Стали отвечать: «Во всяком случае, не мы». Стало хуже.

Потом были такие слова Ивана Васильевича: «Что за репертуар у вас? Соберите завтра творческую интеллигенцию. Я вами займусь». Не понравилось про творческую интеллигенцию. Пришлось совсем убрать… Ну, кое-что еще по мелочам.

Волна экранизаций, и, может быть, в первую очередь фильмы Гайдая, и противоречивость, даже полярность их оценок известными критиками и искусствоведами вызвали особый разговор о кинокомедии в «Литературной газете» (№ 1 за 1976 год). За «круглым столом» в редакции газеты встретились наши известные комедиографы: Леонид Гайдай, Георгий Данелия и Эльдар Рязанов.

Рязанов говорил об огромной ответственности кинематографистов при экранизации популярных литературных произведений в смысле бережного перенесения на экраны основных их достоинств и признавался, что лично он боится браться за экранизацию литературной классики. Далее, явно имея в виду чересчур вольное обращение Гайдая с известными литературными произведениями, Рязанов предложил создать комиссию, которая стояла бы на страже литературной классики, предохраняя ее от искажений при экранизации, и которая решала бы, имеет ли тот или иной режиссер данные для переноса на экран произведений того или иного классика.

Г. Данелия поддержал эту идею. Л. Гайдай возразил:

— А я не согласен. Рязанов ни разу к классике не обращался, а я экранизировал «Двенадцать стульев».

— Бесстрашный человек,— явно с иронией вставил Рязанов.

А Гайдай продолжал:

— Бояться не надо. Вот мы только что говорили, что не так много у нас юмористической литературы. Как же можно пренебрегать резервами?

Кстати, позднее, уже в 1984 году, Рязанов, обратившись к классике, довольно фамильярно обошелся с «Бесприданницей» А. Островского, тоже используя пьесу как материал для выражения своих эстетических принципов и установок. Режиссер создал свою, довольно убедительную и эмоциональную версию пьесы Островского, которая имела весьма отдаленное отношение к оригиналу. Фильм Рязанова «Жестокий романс» имел колоссальный зрительский успех, но, как и следовало ожидать, вызвал бурную и продолжительную полемику в «Литературной газете», где противников такого отношения к классике было намного больше, чем сторонников.

Газеты за 1976 год.

11—12 марта. В Москве проходил совместный советско-американский эксперимент по имплантации искусственного сердца.

22 апреля. Ленинская премия присуждена В. Шукшину за творческие достижения последних лет в киноискусстве.

7 мая. Президиум Верховного Совета СССР о присвоении воинского звания Маршала Советского Союза Л.И. Брежневу.

24 мая. В Вашингтоне был произведен обмен ратификационными грамотами протокола к Договору между СССР и США об ограничений систем противоракетной обороны.

28 июня. Заключение соглашения между Коммунистической и Социалистической партиями Франции о выдвижении единых списков на муниципальных выборах 1977 года.

9 сентября. Скончался Мао Цзедун.

21 сентября — 22 декабря. 31-я сессия Генеральной Ассамблеи ООН. СССР выдвинул предложение о заключении всемирного договора о неприменении силы в международных отношениях.

В МИРЕ ЗОЩЕНКО

Противоположностью такому смелому преображению литературного материала в новое качество, какое проделано в «Иване Васильевиче», является фильм «Не может быть!» (авторы сценария В. Бахнов и Л. Гайдай). В его основу положены произведения Михаила Зощенко, писателя острого и в своем творчестве нелицеприятного.

Получилось так, что Гайдай уже имел отношение к беллетристике Зощенко, хотя в титрах это не обозначено. Дело в том, что новелла «Операция «Ы» в фильме «Операция «Ы» и другие приключения Шурика» по ситуации перекликается с рассказом писателя «Интересная кража в кооперативе», с той лишь разницей, что у Зощенко не могло быть гайдаевских образов-масок.

Насколько мне известно, Гайдай первым в советском кинематографе экранизировал произведения этого замечательного писателя4.

Ранее писали о некинематографичности Зощенко и подкрепляли это соображение убедительными доказательствами: мол, сюжеты его рассказов смахивают на бесхитростные и безвкусные анекдоты: образы прочерчиваются упрощенно, одной выпуклой чертой; события гиперболизированы до абсурда; манера письма, стилистика нарочито огрублена: прямой речи в рассказах очень мало, лишь самые расхожие фразы — большую часть разговоров писатель излагал от автора, передавая лишь смысл и форму высказываний персонажей.

В автобиографических заметках писатель сообщал, что однажды он согласился выступить с чтением своих рассказов в нескольких городах. «Это были несчастнейшие дни в моей жизни,— признается Михаил Михайлович.— Меня встречали бурными аплодисментами, а провожали гробовым молчанием». По отзывам свидетелей, Зощенко читал рассказы сухо, без всякого отношения, и поэтому, как со свойственной ему иронией добавлял сам сатирик, слушатели часто прерывали его и требовали, чтобы он им «сделал весело».

Из всех экранизируемых Гайдаем писателей Зощенко по всем признакам находится ближе всего к эксцентрике, то есть к манере режиссера. Эксцентризм писателя заметен во всем: в сюжетных перипетиях, в драматических коллизиях, в стилистике авторского рассказа, ведущегося от лица недалекого обывателя, в нелепых поступках и в особенностях мышления персонажей… Поэтому здесь естественно говорить о воссоздании на экране стиля первоисточника, о тщательном воспроизведении эпохи нэпа, с ее персонажами и событиями, с ее одеждой, обстановкой и со всеми аксессуарами быта. Фильм «Не может быть!» — единственная экранизация Гайдая (исключая ранние), в которой отсутствует некий присущий режиссеру жанровый сдвиг по сравнению с первоисточником.

Однако у Гайдая — свое, оригинальное прочтение любого литературного произведении. И свое видение, которому он и подчиняет литературный материал. Поэтому, даже сохраняя верность первоисточнику, режиссер не растворяется в событиях и атмосфере действия, не воспроизводит верноподданически все особенности беллетристики, а излагает все это в присущей ему режиссерской манере, щедро насыщая заданную канву остроумными эксцентрическими трюками, расцвечивая ее своими, чисто гайдаевскими комедийными узорами.

Режиссер не только тщательно, но и с большой фантазией, в которой, надо думать, незаменимую профессиональную помощь оказал ему художник Е. Куманьков, воспроизводит на экране эпоху, о которой