Зелень. Трава. Благодать - Шон Макбрайд

Фотография, с которой рисовался портрет, висит у меня в комнате у Стивена над кроватью и под моей кроватью соответственно. Портрет мне нравится больше. Днем, когда солнце бьет прямо в стену, Мэган, бля, просто сияет, вся такая живая и яркая. Даже вечером, в темноте, ее рыжие волосы, желтая форма и голубые глаза светятся так, как будто весь день впитывали в себя солнечный свет. Она кажется счастливой и святой, совсем не мертвой, и смотрит с теплом и любовью на ребят из нашего квартала, которых покинула навсегда. Иное дело фотография у нас дома. Она висит на стене между двух кроватей и потому всегда укрыта тенью и не знает солнечного света. Рамка темная и слишком большая, не по размеру снимка, поэтому впечатление такое, будто Мэган поймали в коробку и тем самым навсегда лишили солнца. На фотографии Мэган точь-в-точь такая, какая она и есть на самом деле: красивая и мертвая.

Сегодня вечером Тэк-парк буквально распирает от жизни: даже в воздухе как будто чувствуется электричество. Шестьдесят красиво одетых и приятно пахнущих девчонок и парней сгрудились возле площадки и тянут пиво из пластиковых стаканчиков. Тусовка в разгаре: парни громко травят анекдоты или демонстрируют свою крутизну, девчонки хихикают и лопают пузыри из жвачки. И те и другие ждут, когда на улице стемнеет достаточно для того, чтобы можно было подраться и потискать друг дружку. Лето на исходе. Кег с пивом стоит непочатый. Телки выглядят аппетитно. В понедельник в школу. В прохладном воздухе витает ощущение чего-то, что должно случиться.

Пятеро фиштаунских бросают мяч по корзине на том конце площадки. Стрижка под ежик, злые лица, короткие спортивные шорты, футбольные кроссовки «Адидас» на невысоком подъеме, худые ноги, толстые гольфы.

Стивен стоит пьяный напротив портрета Мэган возле кега с пивом. Он не обращает внимания на портрет (он вообще никогда не смотрит в ту сторону), он срывает пробку и разливает пиво телкам. Пьяный, он веселит всех телок вокруг, а те поддаются силе его обаяния, даже несмотря на то, что Стивен в депрессии, но близко не подходят. Все девчонки прекрасно знают, что Стивен скоро напьется в стельку, а они окажутся в других объятиях.

Бобби Джеймс и Марджи Мерфи тоже здесь: сидят в сторонке и сосутся, не обращая ни на кого внимания. На них тоже никто внимания не обращает, за исключением конечно же Джима Джардина — этот глазеет, как всегда. Грейс курит и перекидывается шуточками с крутыми телками постарше (те ее любят). Изредка улыбается мне, когда я в прыжке посылаю мяч в корзину настолько чисто, что тот даже не задевает кольца. Что-что, а это у меня получается обалденно. Чего не скажешь про остальную команду. Крамп с Бурком крепкие, но невысокие. Они носятся по площадке как уродцы из местной команды по американскому футболу, ни дать ни взять два здоровенных робота, исполняющих балетную партию. Верзила Джорджи О’Кифи тоже играет за нас. Росту в Джорджи добрых шесть футов и семь дюймов при весе в сотню фунтов, если считать двадцатифунтовые брэкеты у него во рту. Ему семнадцать, волосы черные и жирные, и поперек рожи большими буквами написано «семинарист». Он принадлежит к тому типу парней, которые, досыта накушавшись за день всякой книжной мути у себя в семинарии, приходят на площадку, чтобы выпустить пар. Координация у него нулевая, подачи с отскока он принимать не умеет, к тому же любой хилый мозгляк вроде меня запросто может вытолкать его за линию поля. Он мне нравится, даже несмотря на то, что играть не умеет. Он без дешевых понтов и при этом не ссыкун; большинство здесь присутствующих относится либо к первой категории, либо ко второй, либо к обоим вместе. Завершает список игроков нашей команды Гарри, который заплатил за игру Крампу и Бурку по десятке на рыло и теперь нарезает дистанции туда-сюда по площадке. Все над ним смеются, но ему насрать.

Несмотря на то, что в нашей команде кроме меня никто играть не умеет, победа все равно должна остаться за нами. В команде у фиштаунских нет никого, кто был бы выше пяти футов десяти дюймов и весил больше ста пятидесяти фунтов. Не говоря уж о том, что никто из них и в щит-то толком попасть не может, про кольцо я вообще молчу. В Фиштауне все гоняют в футбол. Они играют на посыпанном гравием поле под названием Ньютс, прямо под эстакадой, а их родители закидывают поле бутылками, если судья не видит нарушений.

— Ну что, пацаны твои готовы играть? — спрашивает один из фиштаунских, приближаясь к Крампу.

— Давно уж, — отвечает Крамп.

— Те двое мелких тоже за вас? — спрашивает он, показывая пальцем на нас с Гарри.

— Йоу, это, брат, наш центральный нападающий и опорный защитник, — отвечает ему Крамп.

Пацан из Фиштауна улыбается, обнажая два неполных ряда зубов.

— Чьим мячом играем?

— Нашим, — отвечает Крамп и показывает ему кожаный мяч, какие бывают только у тех, чьи отцы работают со сверхурочными. Что до всех остальных, то они могут похвастаться разве что каким-нибудь красно-бело-синим дерьмом с надписью «Сиксерз» вроде того, что приволокли с собой фиштаунские.

— До скольких играем? — спрашивает тот.

— До одиннадцати, с разницей в два, — отвечает Крамп.

— Ништяк. Потом меняемся?

— Не, проигравшие с поля.

— Хорошо. Есть у вас, пацаны, какие-нибудь особые правила, о которых нам надо знать?

Я вижу хороший повод для шутки. Шутки вызывают смех. Побольше смеха — и никого не изобьют.

— Да вообще-то есть парочка. Иди сюда, Гарри, — говорю я.

Гарри повелся, вот идиот. Ох и попрыгает сейчас у меня этот Даффи Дак. А я, пожалуй, выступлю в роли Багза Банни[27].

— Нельзя делать вот так, — говорю я и, словно каратист, бью Гарри ребром ладони в живот. Ой, вскрикивает Гарри. — И так. — Я с силой наступаю Гарри на ногу. Уй, стонет Гарри. — И вот так. — Я оттягиваю на себя его спортивные очки, а затем резко их отпускаю. Господи, Генри, прекрати, мы же в одной команде, хнычет Гарри. Взрыв смеха по обеим сторонам поля. Один из фиштаунских спрашивает, обращаясь ко мне:

— А как насчет этого, этого и вот этого? — а сам параллельно лупит ладонью по чем попало своего сотоварища по команде, а тот кричит Ай, эй, какого, отвянь. И снова взрыв смеха.

— О’кей, все всё поняли? Во время игры никаких драк, — заключает Бурк и с ухмылкой смотрит на десяток парней, кучкующихся возле кега с пивом. Эти — среди них я узнаю Ральфа с Джеральдом — явно пришли сюда подраться. Сейчас с ними Стивен, но я не знаю, собирается он участвовать или нет. По трезвой точно не стал бы, но в данный момент трезвым его никак не назовешь. Шатаясь из стороны в сторону, он замечает меня на площадке.

— Генри! Это кто там, мой братишка, что ли? Точно, он, — тянет он невнятно и выбегает на площадку: потный, в руке бутылка, завернутая в мусорный пакет, — торчит только горлышко.