Зеркало для никого - Лара Мундт

– Это кто же такой моралист?! – закричала она, развернувшись и сверкая желтыми глазами на собравшихся в стайку одноклассников. Все испуганно отводили взгляды. Тахира демонстративно повела плечами, как бы говоря: «Это, конечно, не я, но подписалась бы под каждым словом». В динамиках раздался голос:

– Гель Эллис, в кабинет директора.

Словно для меня было мало унижений. Я вздохнула, постаралась выпрямить спину и под пристальными взглядами школьников отправилась на третий этаж в крыло, где находилась учительская и кабинет директора.

Артур Ли – наш директор, как и полагалось главе престижной школы, был высок и подтянут. Лицо его не выдавало возраста, а глаза казались такими черными, что заставляли сомневаться, настоящий ли он человек. Поговаривали, он работал преподавателем в университете до тех пор, пока одна из его студенток не обвинила его в домогательстве. Обвинила беспочвенно и бездоказательно, но работу он все равно потерял, потому что дал ей повод фантазировать о связи с ним. Наверное, ему стоило набрать килограммов пятьдесят, или открыто выступить в качестве асексуала, но он этого не сделал. В утешение ему подкинули директорское кресло в нашей гимназии. Покидал он свой кабинет чрезвычайно редко. Рано приходил и поздно возвращался домой к жене, потому что еще раз подобного обвинения он бы не пережил. Об Артуре Ли я знала довольно хорошо только благодаря Мист, которая посещала его кружок писательского мастерства, навязанный ей в дополнительную нагрузку.

– Что ж, садитесь Гель Эллис.

Он плавным движением указал на кресло напротив себя, в которое я опустилась и только тогда позволила нескольким слезинкам выкатиться из глаз. Быстрым движением руки я смахнула слезы. Нельзя выказывать лишних эмоций. Зачем директор вызвал меня к себе? Неужели он последует совету и исключит меня из гимназии? Взгляд скользнул на Рейтинг. Что ж, я больше не девятка. За утро мои показатели опустились до отметки восемь и продолжали падать. Что делать, если они опустятся ниже семерки? Я никуда не поступлю, моему будущему придет конец. Кто бы ни был автором той злой шутки, он хотел меня уничтожить.

– Вы хотите отчислить меня? – срывающимся голосом спросила я. Конечно, гимназии нечего портить репутацию учеником, которого обвиняют в распущенности. И этот неизвестный злопыхатель еще не знал, чем именно я занималась в ванной с Анастасией Рейнер. Адам Ли удивленно посмотрел на меня. Он протянул мне платок и сказал твердо:

– Клевета, основанная на извращенных фактах, самое худшее, что может случиться с человеком. Я пригласил вас сюда не для того, чтобы отчислить. Я лишь хочу вас защитить.

Его слова прорвали «плотину», и я зарыдала, теперь уже от облегчения. Директор не позволял себе больше проявлять ко мне симпатии, вещая холодным тоном:

– Что вы, что вы. Все хорошо. Гарантирую вам, что мы приложим все усилия, чтобы найти того, кто написал это объявление. Но, боюсь, ваш Рейтинг сильно пострадает из-за надписи на доске. Уже страдает.

Я и так видела, что Рейтинг мой полетел в чертову пропасть. Тем временем директор продолжал: – Скорее всего, это сделал кто-то завидующий вашей популярности. Даже при беглом анализе текста ясны все его намерения. У вас есть кто-то на примете?

Я покачала головой. Конечно, Тахира могла сделать что-то подобное, но у нее ума не хватило бы на такой текст. Оставалось лишь надеяться, что директор узнает, кто сочинил эту надпись.

Остаток дня я провела так, словно меня помоями облили, и, если бы не поддержка Амалии, которая словно тигр бросалась на всех, кто косо смотрел в мою сторону, я бы, наверное, убежала домой. Рейтинг стабилизировался на отметке чуть меньше восьми. Благодаря заступничеству директора ситуация не выглядела безнадежной. До выходных я ходила на цыпочках, одевалась во все белое и старалась всем видом показать, какая я хорошая девочка. От постоянной кроткой улыбки сводило скулы, мешки под глазами, вызванные вечным недосыпом от бесконечной зубрежки, приходилось замазывать тоннами тонального крема. Но больше всего меня угнетало давление одноклассников. Все словно ждали, что я выкину что-то эдакое. Когда я начинала говорить, на меня смотрели все без исключения. Когда я отвечала на уроках, за мной пристально следили. А когда Леон похвалил меня на одном из занятий, прозвучала сальная шуточка и множество гадких смешков. Учитель выглядел абсолютно несчастным, складывалось ощущение, что он был бы рад мне как-нибудь помочь, но сознательно держался на расстоянии, чтобы не привлекать ко мне еще больше внимания.

В постоянной оглядке я дожила до выходных и знаменательного дня – воскресенья. Дня, когда я поведаю всю правду родителям.

Мама и папа нарядились во все черное. Отец даже надел крутую потрепанную кожаную куртку и выглядел как байкер из фильмов. По их мнению, они должны были выглядеть вызывающе и дерзко, раз уж идут в такое место, как Джаз-Поэт клуб. Мама подвела глаза расплывчатым коричневым карандашом. Я не стала их разочаровывать и говорить, что подобные наряды давно не в моде. В моих родителях все тут же узнают домохозяйку и адвоката, решивших вспомнить бурную молодость.

На входе, как обычно, толпилась куча народу. Я взяла под руки родителей и смелым шагом направилась к металлической сове, которая удовлетворенно ухнула и пустила нас внутрь. Быть желанным гостем на выступлении Локи мечтали все, поэтому нас провожали завистливыми взглядами.

– Ух, ты. Моя малышка популярна! – воскликнула мама, кокетливо поправляя прядь волос. Уже через несколько секунд она испуганно заморгала, оглядываясь по сторонам. – Не вижу своих данных.

– Дорогая, в Слепых зонах Рейтинг отключается. Мы с тобой не на виду. Как тогда, когда нам было по семнадцать.

Родители переглянулись так, что мне захотелось сквозь землю провалиться. Они же старые! И не должны смотреть друг на друга как два похотливых тинейджера. Официант провел нас к столику прямо возле сцены, на котором виднелась табличка «Зарезервировано».

– Гель, ты ничего не хочешь нам рассказать? – отец выглядел потрясенным. Похоже, он начинал думать, что моя тайная жизнь не ограничивалась прослушиванием стихов. Подошел официант и принял заказ. Родители взяли для себя красное вино, самое дорогое, что было в меню, потому что являлось не синтетическим продуктом, а выращивалось на виноградниках. Мне же достался сок.

– Я нравлюсь местной звезде. Поэту Локи, который здесь большой любимчик. Вот он и резервирует для меня места. Сразу скажу, что нравлюсь, как младшая сестра. Я даже не знаю, как он выглядит.

– Ох, Гель… Ты себя недооцениваешь. Там, наверное, под маской скрывается прыщавый студент. Увидел тебя раз и влюбился по уши.

Хихикнула мама. Отец подмигнул ей. Ничего они не понимали. Под