Чертовщина за свой счет - Валентина Андреева

– Не стоит торопиться, – возразила я. – Полоскайте сколько угодно.

В голове был только один вопрос: что делать, если Костаки застанет меня лежащей на полу и заглядывающей под кровать? Банально объяснять, что отстегнулась сережка или неожиданно слетело с пальца кольцо? Да во всех детективах подобным образом оправдывают тайные поисковые моменты. А у парня на подушке как раз какое-то криминальное чтиво. Название не видно, но огромный нацеленный на читателя кольт в руке человека с маской сам за себя говорит.

Как только за Костаки закрылась дверь в санблок, я шлепнулась на пол и, откинув покрывало, заглянула под его кровать. Спасательный жилет был на месте.

Очевидно, Костаки решил не мыть чашки тщательно. Он вернулся, едва я успела вскочить и с деланным интересом уставиться на репродукцию с ярко-красными маками и синими васильками. Чая мне не хотелось. Я даже испытала легкую тошноту при виде пакетика с заваркой. Но на тумбочке появилась коробка шоколадных конфет – вероятно, та самая, с которой ветеран приходил в гости к нам… Не важно. Я сразу забыла о втором жилете. Успокоилась, только попробовав все конфеты с разными начинками. И сразу нашла повод проверить наличие второго жилета. Как не жаль, но следующую конфету следует все-таки уронить. А что делать? И уронить как можно удачнее – ближе к кровати ветерана. Для начала в качестве отвлекающего маневра пролила на тумбочку чай. Потом в ужасном раскаянии всплеснула руками и запулила конфету в малиновой фольге в заданном направлении. Костаки слегка растерялся. Потянулся было к полотенцу, но я решительно пресекла эту попытку:

– Газеты!!!

Он сразу же кинулся к прессе, лежавшей на соседней тумбочке, а я, аккуратно задвинув ногой конфету под кровать Алексея Ивановича, кряхтя полезла ее доставать. Героически отвергнув предложение Костаки просто на нее наплевать. Жилета под второй кроватью не было! Мои догадки подтвердились. Можно было уходить, что я и сделала, принеся гостеприимному парню массу извинений за свою неловкость и попросив разрешения взять с собой еще пару конфет – для дочери. В том числе и ту, из-под кровати. Костаки ошалело кивнул головой в знак согласия, а потом, когда я уже вышла из каюты, догнал меня и, извинившись за несообразительность, отдал всю коробку с остатками конфет. Вечер удался.

Только я улеглась и открыла книжку на нужной странице, в дверь тихонько постучали. Не успела я испугаться, как вслед за стуком раздался голос дочери:

– Мамуль, я за ключом.

Ключом дело не обошлось. Молодежь умяла весь товарный запас из холодильника и унеслась, оставив после себя кофейный аромат. Закрыв по моей просьбе меня снаружи. Читать расхотелось. Я выключила свет, открыла окно и высунулась наружу. Зря, пожалуй. Кроме палубы ничего не увидела. Вода и берег слились в единое целое – тьму непроглядную. Откуда-то донесся запах табака. Терпеть его не могу. Впрочем, как и остальные домочадцы. После визита курящих гостей мы обязательно открываем окна нараспашку и развешиваем мокрые махровые полотенца в надежде, что они поглотят мерзкий запах. Димка в подростковой стадии попробовал возмужать с помощью сигарет, но был нещадно бит собственным родителем. Всего один раз. Но и одноразовое учение пошло впрок. Сына готовили к неприятию табачных изделий примерно лет с четырех. В результате он благополучно миновал критический возраст с твердым убеждением, что травить себя за свои же деньги, мягко говоря, неумно. Алена же без всякой подготовки невзлюбила табачный дым.

– Не спится? – Вопрос прозвучал откуда-то справа. Я от неожиданности дернулась и шарахнулась головой о раму. – Осторожней! Ушиблись? – Голос был явно знаком. Я промычала в ответ что-то нечленораздельное и тихонько потерла рукой место ушиба. Пора было втягивать голову обратно в каюту. – Что же вы меня так бортанули сегодня, а?

Я растерялась. Голова застряла на полпути:

– Как это можно было вас бортануть?

– Ну, пригласили на чай, так сказать, и…

– Ой, Алексей Иванович!

– Он самый.

– А мы… понимаете, не знали… пошли, там… вот! – Говорить в обозримую пустоту было не очень удобно. Тем более когда не знаешь что сказать. Я попыталась высунуться побольше, чтобы повернуть голову вправо и увидеть собеседника, но не смогла. – Знаете, заходите ко мне сейчас. Хотя нет. Не получится. Меня дочь закрыла, а ключ унесла с собой.

Речь звучала достаточно отчаянно. Тем не менее собеседник тихо рассмеялся и сказал:

– Значит, достукались. Ну, попробую вам помочь.

– Алексей Иванович, – протянула я жалобно, не вдаваясь в смысл последней фразы, – мне обязательно нужно с вами поговорить. Честно говоря, думала, что вы сегодня не придете. Ведь я забыла вам сказать номер каюты. Давайте встретимся завтра? – Вопрос остался без ответа. – Алексей Иванович! – неуверенно позвала я. Ответом была тишина. «Ушел!» – в отчаянии подумала я.

Торчать в окне и дальше не имело смысла, и я аккуратно вытащила голову из окна, прикрыв его почти доверху. Теперь-то уж ветеран точно обиделся. Второй раз пригласили… в запертую каюту. Я попробовала почитать, но вскоре поняла бесполезность этого занятия. Глаза неосмысленно бегали по строчкам, в то время как я пережевывала события сегодняшнего вечера.

Снова раздался стук в дверь.

– Закрыто! – пропела я, удивившись забывчивости дочери.

– Знаю, знаю, – раздался уверенный мужской голос, и дверь открылась. – Спасибо, Лизонька.

– Кто там?! – крикнула я и вскочила, в испуге натянув на себя одеяло. – Это моя каюта! И я не Лизонька!

– Не волнуйтесь, Ирина Александровна. Это Алексей Иванович. Я пришел на чаек. Вы же сами приглашали. Пока себя в порядок приведете, я здесь побуду, в коридорчике. Ради бога, извините. И в мыслях не было вас напугать.

– Как вы открыли каюту? – заикаясь от страха, спросила я, одновременно прикидывая, успею ли выскочить в окно.

Говорят, если голова пролезет, все остальное – без проблем. Вот только времени на то, чтобы открыть окно пошире, нет. Его постоянно заклинивает. Да и «все остальное» жалко. Вдруг все-таки застрянет?

– Да я Лизоньку, уборщицу, попросил открыть вашу дверь своим ключом. Обещал помочь и помог… Вот старый дурак! Не подумал… Надо бы объяснить все как следует. Я сейчас же попрошу Лизу закрыть вас. Снова. Еще раз извините.

Дверь закрылась, я обессиленно плюхнулась на кровать. Нервная дрожь не проходила. Значит, у уборщиц есть вторые ключи от всех кают. Как же я сама не догадалась! Ведь мусор из корзин куда-то девается, несмотря на то что ключ администратору мы не оставляем. Впрочем, как и все остальные пассажиры. Интересное дело! Наташкин фотоаппарат исчез из запертой каюты, а потом вернулся на место тоже с помощью уборщицы? Ох, не нравится мне все это.

Хотя почему не нравится? Едва ли уборщица польстилась на Наташкин фотоаппарат. Да и убирается редко, очевидно, только тогда, когда туристы в длительном отсутствии – например, на экскурсии. Не может же она ключи раздавать налево и направо – по желанию. А вот ветеран вполне мог их получить – на доверии. Причину придумать нетрудно: положим, хорошая знакомая или родственница продрогла на свежем воздухе, а соседка по каюте шляется неизвестно где. Уговорил же он Лизавету открыть мою дверь… Та-а-ак. А если он украл пленку, то был прямым участником события на шлюпочной палубе в ту страшную грозовую ночь… Значит, именно он удирал, сверкая пятками. Удивительная расторопность в его-то годы. Только почему он, имея такую возможность, не придушил меня несколько минут назад. На всякий случай. Наверное, побоялся, что не справится. Нет, ни за что не буду худеть. Мне и так хорошо. С другой стороны, зачем ему тогда вламываться ко мне в такой час – почти двенадцать. Да еще и при свидетеле. Мог бы сразу мне голову оторвать, пока она из окна торчала. Неужели и вправду хотел чайку попить? Я ведь действительно вроде как приглашала. Если бы не запертая дверь… Идиотка! Дедушка сам горел желанием поговорить со мной! Может быть, конечно, и в последний раз в моей жизни… Да нет. Не похоже… Пленку все-таки украли ныне покойные ребята с темным прошлым и теперь уже без светлого будущего. Ветеран, вне сомнения, причастен к преступлению, но только своим спасательным жилетом…