Просто скажи "да" - Елена Крылова

-- Я тебя понимаю, -- сказала она сухо. -- Только сейчас меня гораздо больше интересует другое. Макс, что имел в виду Борис Федорович, сказав, что и пяти лет не прошло? Что он знает... нет, что вообще твои родители знают о нас?

Макс почему-то не ответил.

-- А твои родители в курсе? -- спросил он, открывая перед Лерой дверцу машины.

Она тут же насторожилась: неужели Макс чего-то недоговаривает? Быть может, он все-таки не уверен в реакции матери? Тогда тем более необходимо это выяснить, чтобы избежать неприятных сюрпризов.

-- Нет, мои родители не в курсе, -- сказала Лера вслух. -- Наташка, правда, догадывается, но свои умозаключения держит при себе. Однако о реакции моей мамы волноваться не стоит. По-моему, она будет счастлива, если я выйду замуж хоть за кого-нибудь. А уж перед твоим, Макс, обаянием мама точно не устоит. -- Расположившись на переднем сиденье, она снизу вверх посмотрела на Макса. -- Ты так и не ответил, что твои родители знают о нас.

-- В сущности, все.

Лера, что называется, выпала в осадок, во всяком случае, ей припомнился именно этот термин. Все другие слова куда-то подевались, и вообще в голове образовалась какая-то пустота.

Помедлив секунду-другую, Макс оставил ее собираться с мыслями и захлопнул дверцу.

Резкий звук вывел Леру из состояния транса, и она едва смогла дождаться, пока он обходил вокруг машины и открывал дверцу со своей стороны. Она тоже хотела знать все, желательно с самого начала. И немедленно.

Макс клятвенно заверил ее, что не станет скрывать своего темного прошлого. Раз ей так хочется услышать все с самого начала, пожалуйста! Он может и рассказать.

Все началось в его первый студенческий день. Вернее, во второй, поскольку первый был Днем знаний и занятий, по существу, не было. Знакомство с преподавателями и их предметами принесло Максу немало разнообразных впечатлений, однако самым ярким из всех оказалась Валерия Павловна.

Образ прекрасной англичанки не покидал его весь день. Дома в разговоре с родителями он также пару раз упомянул о ней. Вернее, не пару, а по меньшей мере раз десять, причем с восторженностью, доселе ему несвойственной. Красоту молодой преподавательницы с кафедры иностранных языков отметил и Борис Федорович, разумеется, не столь эмоционально, как его сын. В общем, к концу обеда Майя Германовна сделала вполне логичный вывод, что Макс влюбился в Валерию Павловну. Данное обстоятельство не столько обеспокоило ее, сколько озадачило, ведь никогда раньше ничего подобного с мальчиком не приключалось.

Но ведь все когда-то происходит впервые, невозмутимо изрек Борис Федорович, когда позже жена поделилась с ним своими мыслями. Макса при этом не было, однако он прекрасно все слышал из соседней комнаты. Превосходный вкус сына Борис Федорович констатировал не без гордости, причин же для беспокойства он не видел вовсе, поскольку такого рода влюбленности продолжаются обычно недолго и проходят сами по себе, а если вдруг принимают затяжной характер, то протекают в вялой форме.

Несколько недель спустя Майя Германовна смогла убедиться в правоте мужа. Восторженность сына в отношении англичанки сильно поубавилась, его жизнь вошла в нормальную колею и протекала среди мальчиков и девочек, которым было столько же лет, сколько ему. О своих частых "случайных" встречах с Валерией Павловной Макс предпочитал не упоминать, и примерно два с половиной года его родители жили вполне безмятежно. До того дня, когда сын принес домой щенка.

Ньютон и Агата открыли новую страницу в отношениях между Максом и его преподавательницей. Дружбу сына с Валерией Павловной Майя Германовна находила несколько странной, однако она уважала его как личность и привыкла ему доверять. Но все равно беспокоилась.

Впрочем, беспокойства только прибавилось, когда эта странная дружба внезапно оборвалась. Макс ничего не стал объяснять родителям и целую неделю ходил мрачнее тучи. К тому времени у Майи Германовны иссякло не только ее ангельское терпение, но и профессиональное. Она хотела знать наконец, что случилось, и собиралась во что бы то ни стало добиться от сына хоть какого-то вразумительного ответа.

К ее удивлению, это оказалось совсем несложно. Пожав плечами, Макс сообщил, что любит Леру, на пресловутую разницу в пять лет ему наплевать и после окончания института он все равно на ней женится.

Такого ни Майя Германовна, ни Борис Федорович уж точно не ожидали. А Макс, сделав свое заявление, которое явилось серьезным испытанием даже для невозмутимости Бориса Федоровича, свистнул Ньютону и отправился с ним на прогулку.

К чести Годунова-старшего следует сказать, что его легендарная невозмутимость испытание выдержала. Уходя, Макс слышал спокойный голос отца, объяснявшего матери, что для беспокойства оснований нет, поскольку у их сына нет никаких шансов.

-- Сегодня он, в сущности, признал, что был тогда не прав, и дал свое благословение. -- Остановив машину около дома, Макс выключил мотор. -- А моя мама вообще всегда все понимает, поэтому она просто не может не понять, что ты единственная женщина, с которой я буду счастлив.

Лера вздохнула.

-- Знаешь, Макс, до самого последнего времени я тоже думала, что у меня нет никаких шансов.

-- А теперь? -- Он смотрел ей прямо в глаза.

И она своих глаз не отвела.

-- Теперь я собираюсь воспользоваться своим... нашим шансом и быть счастливой. -- Робкая улыбка коснулась ее губ. -- Подумаешь, какие-то пять лет! -- не успев удивиться собственной смелости, добавила Лера.

Глаза Макса заискрились весельем.

-- Ну, слава Богу, наконец-то, Лерка, ты вспомнила о здравом смысле.

-- По-моему, я утратила его начисто, -- констатировала она со вздохом. -- Но что поделать? Я люблю тебя, Макс. Безумно.

-- Вот и отлично, -- он широко улыбнулся, -- так даже лучше. Ведь я, Лерочка, и сам без ума от тебя.

35

С трудом Лера выходила из сонного забытья. Наконец она проснулась настолько, чтобы осознать, что лежит в объятиях Макса. Взгляд на часы показал, что еще страшно рано. Тошнота пока не ощущалась, но у Леры не было ни малейших сомнений в том, что не пройдет и нескольких минут, как та даст о себе знать. А потому следовало поскорее выбраться из постели, пока Макс тоже не проснулся.

Его ладонь накрывала ее грудь, а его нога переплелась с ее ногой. Когда Лера осторожно пошевелилась, он что-то сонно пробормотал и только крепче прижал ее к себе.

Тут она почувствовала, как в ней неотвратимо поднимается волна тошноты, и, уже не раздумывая и не стараясь выбраться незаметно, пулей выскочила из постели. Лера едва успела добежать до ванной и захлопнуть за собой дверь.

Когда, бледная и едва стоящая на ногах, она появилась в комнате, Макс уже встал. Одним прыжком он преодолел расстояние до двери и подхватил ее на руки.