Зови меня Златовлаской - Татьяна Никандрова

Ада отмахнулась и поторопила Антона, напомнив, что им нужно идти переписывать самостоялку по русскому.

Оставшись наедине с Дашей, я сказала:

— Даш, то, что произошло, выходит за рамки, это нельзя так оставлять. Ты говорила о происходящем кому-нибудь? Родителям? Учителям?

— Да, вначале пробовала. Говорила маме, ей было не до этого. Она тогда второй раз вышла замуж, своих проблем полно. Посоветовала просто не обращать внимания. В шестом классе жаловалась классной, когда Зайцев подставил мне подножку, а я упала и расшибла коленку. Тогда еще некоторые девочки из нашего класса помогали мне, пошли со мной к Елене Петровне, рассказали про Зайцева. А она, мол, молодцы девочки, что помогаете Даше, но задумайтесь, почему мальчики обижают именно ее? Почему не Иру или Алю? Может быть, причина в ней и ей надо подумать о своем поведении?

От ее слов я похолодела. Я знала их классную Елену Петровну. Утонченная и интеллигентная женщина. С трудом верилось, что она могла сморозить такую глупость, ведь своими словами она фактически разрешила травить Дашу, раз она была сама виновата.

— А те девочки, которые помогали тебе, где они теперь? — спросила я.

— Они по-прежнему учатся в моем классе. Просто оставили попытки мне помочь. Это бесполезно. Я разделила своих одноклассников на два типа: первый нападает, второй не вмешивается, — вздохнула Даша.

Она произносила эти ужасные слова спокойно, как будто смирилась с окружавшей ее несправедливостью. Как так случилось, что в жизни Даши даже учителя и родители закрывали глаза на то, что с ней происходило?

Мы с Полосовой вместе дошли до дома.

Оказавшись в своей комнате, я легла на кровать и предалась размышлениям о Даше и о том, как ей помочь. Я понимала, что не могу все время быть рядом и защищать ее от нападок одноклассников. Единственным выходом было положить конец этой травле. Насовсем. Раз и навсегда. Но я не знала, как это сделать.

Мои размышления прервал звонок. Это был Стас. Я взяла трубку.

— Я так привык, что ты меня динамишь, что от неожиданности даже забыл, что хотел сказать, — рассмеялся он в трубку, услышав мой голос.

— Давай забудем об этом? — смущенно попросила я.

— Уже забыл, — с легкостью согласился Стас. — Погнали на каток?

— У нас через пару дней новогоднее мероприятие в школе, а после катка неделю ноги болят.

— Отказы не принимаются. Через сорок минут встречаемся на Центральном катке. Одевайся потеплее.

Его голос прозвучал так властно, что сопротивляться я не стала. Завернувшись в десять слоев одежды, я вышла из дома. Темнело сейчас рано, и, несмотря на то что время было детское, уже смеркалось.

Стас ждал меня у входа на каток. Его яркий внешний вид в очередной раз привлекал внимание общественности.

— Утеплилась так утеплилась, — улыбнулся он, увидев меня, и потащил арендовать коньки.

Каталась я из рук вон плохо и, когда вышла на каток, сразу почувствовала себя коровой на льду. А вот Стас, напротив, чувствовал себя в своей тарелке. Он виртуозно рассекал туда и обратно, обгоняя людей, пока я ползала вдоль бортиков.

— Для девчонки, которая так классно танцует, ты слишком неповоротливая, — скептически оглядывая меня, сказал Стас.

— Тут все на таких скоростях гоняют, — напряженно ответила я. — Мне кажется, что я упаду, а кто-то проедет по моей руке и отсечет мне пальцы.

Стас рассмеялся и заверил, что вероятность отсечения пальцев очень низкая. Затем он взял меня за руку и аккуратно покатил за собой. Оказавшись в центре катка, я испытала восторг, кататься было действительно интересно. Конечно, катанием это было можно назвать с натяжкой, ведь Стас просто буксировал меня.

Затем он начал учить меня, как правильно передвигать ногами и держать стойку, чтобы не запрокидываться назад. Через час он добился того, что хоть и неуклюже, но все же самостоятельно передвигалась по катку. Оказалось, что Стас в детстве занимался хоккеем, поэтому навык катания на коньках был прочно вшит в его память.

Уставшие и румяные, мы присели на скамейки на трибунах с чашками горячего чая в руках. Со Стасом было очень интересно. Он был умный, позитивный и очень простой. Спустя полтора часа нашего общения мне казалось, что я знаю его сто лет. Стас расспрашивал меня о школе, друзьях, и неожиданно для себя я рассказала ему о ситуации с Дашей Полосовой.

— Почему ее озверевшие одноклассники прицепились именно к ней? — недоумевала я.

— А какая она из себя? Страшная, неуверенная, толстая, высокая, не русская? Есть что-нибудь из этого? — спросил Стас.

Я кивнула.

— Ну, тут все очевидно. Девчонка чем-то отличается, они зацепились за этот ее "недостаток", она проявила слабость. А они самоутверждаются за счет того, кто слабее, ведь он не может дать отпор. Когда в роли жертвы беззащитный человек, они кажутся себе сильнее. Скорей всего у каждого из ее обидчиков свои психические замесы: проблемы в семье, завышенная или заниженная самооценка, комплексы. А гнобя эту, как там ее?

— Дашу, — подсказала я.

— А гнобя Дашу, они сбегают от своих проблем и кажутся себя не таким уж дерьмом.

— Да, но ведь были ребята, которые поначалу помогали ей, а потом просто забили и стали наблюдателями. Как на такое можно просто смотреть?

— Они поняли, что не могут остановить тех, кто ее травит. И сами не захотели быть на ее месте. Инстинкт самосохранения. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

— Но ведь если бы они сплотились и сообща дали отпор, думаешь, ничего бы не вышло?

— Все не так просто, Саш. Знаешь, как-то в начальной школе я сам был свидетелем травли. Была у нас одна девчонка, странная, музыкой какой-то увлекалось, нам это было непонятно. И глаза были какие-то пугающе большие, как у жабы, навыкате. Ребятам этого было достаточно, чтобы докопаться. И вот помню, стоим мы как-то возле школы, она одна, нас много, и все ей по очереди в лицо гадости говорят, обзываются. А она, знаешь, не из пугливых была, отвечает, огрызается. А я нахожусь среди ребят и думаю, что мы толпой против нее одной прем. И так стыдно стало. Ведь она девчонка и не боится. А я, пацан, стою, поддакиваю ее обидчикам, хотя понимаю, что это несправедливо. Потому что боюсь. Боюсь, что подумают обо мне одноклассники. Боюсь, что вместе с ней станут травить меня.

— Чем все кончилось?

— Да ничем, пообзывались да разошлись. Я так и не вступился за нее. До сих пор стыдно. Но мы тогда малышней были, ничего более подлого не могли сделать. Травили просто и открыто. А чем дети старше, тем изощренней становится травля: физическое насилие, моральное унижение, пошлые шуточки и намеки, — Стас грустно вздохнул.

— Я так понимаю, в случае с Дашей до физического насилия не доходило.

— Надеюсь, и не дойдет, — ответил Стас.