Наследница для Чудовища - Мила Дали

— Тамерлан сделал бы с тобой то же самое. Просто не успел. Олеся, это у них семейный бизнес. Они детей воруют. Девочек. Растят до совершеннолетия, а потом подкладывают под угодных им мужиков!

— Врешь.

— Мать твоя действительно Прасковья, а ты — Олеся Кабанчикова. Одна из украденных детей. И только чёрту известно сколько их было до тебя. Но теперь все изменилось, влияние изменилось. Север будет под нашим контролем… — Я дотрагиваюсь ее лица, чтобы вытереть слезы. Как она плачет, душу мне на куски рвет. Вздыхаю, смотрю на девушку сверху вниз. — Жив твой брат. Сбежал опять. Падла.

В глазах Олеси промелькает искра какой-то надежды, мол я не настолько плох. Чувствую, как ее тело начинает расслабляться. Уже спокойнее говорит, хотя нет, бормочет:

— Папа учил меня верховой езде, манерам и метанию клинков в цель. Он был добр и терпелив. Я не могу поверить в услышанное.

— Метанию клинков? Госпожа мне следует вас опасаться? А теперь серьезно. Тамерлан мошенник. Он насиловал женщин и убивал невиновных людей, в отличие от нас. Я покажу тебе документальное подтверждение, если доверишься мне. Ну. Перестань ныть. Позволь взглянуть на Лариску? Она ведь… моя? Ты родила ее от меня?.. Олесь… не молчи…

Девушка отводит глаза в сторону и мне приходится ее отпустить. Пошатываясь, Олеся медленно идет к ковру на стене, взяв за край, покорно стягивает его до половины. Клонит голову и приглашает войти.

На доли секунд мои ноги врастают в деревянные половицы. Я вижу дверь. Слышу детское улюлюканье. Дергаюсь и в тело будто свинец залили. Так тяжело я шагаю, открываю створку. В крохотной комнатке два на два метра я вижу старую колыбель. Замираю, шепчу Олесе, чтобы включила свет.

Наклоняюсь ближе и впервые знакомлюсь с маленькой Лариской. Я теряю дар речи и не знаю, с какой стороны подступиться. Из кроватки Лариска смотрит на меня моими глазами и будто смеется над выражением морды своего отца. Тянет ручонки.

— Ямочки на щеках у нее такие же, как у тебя Эмин.

— Копия. Ахринеть…

Олеся крадется со спины и укладывает ладонь мне на поясницу, второй держится за борта кроватки.

— Ты теперь не сомневаешься, от кого она? И да, Эмин, наша доченька не Лариска, а Камилла.

Олеся.

Неимоверно сложно принять тот факт, о чем поведал Эмин. Поверить в мать, которую я не помню совсем. В фальшивую семью, скрывающую под масками добропорядочных бизнесменов истинную сущность тиранов.

Но я поверила. Потому что Айхан хотел отобрать у меня дочь, как только она окрепнет. Воспитать по своему нраву и… Господи. А дальше после услышанной информации даже представить не могу, трясти начинает.

Я знала о пристрастиях брата и неких наклонностях, но, чтобы и мой папа был таковым? Наверное, я никогда не приму эту горькую правду, и в моих воспоминаниях Тамерлан останется добросердечным и заботливым родителем. Так мне легче.

Я смотрю на Эмина, на его неподдельный трепет и волнение к нашей дочери. Как мужчина горит, озаряя комнату радостью. Он привык держать в руках оружие, с закрытыми глазами может собрать автомат, а вот малышку Эмин прижимает к груди неуверенно, с дрожью.

Я делаю шаг и страхую, боюсь, что уронит. Кажется, с этого момента мне придется следовать по жизни рядом с Эмином. Учиться быть женщиной человека, имя которого может сниться в кошмарах. Стать женщиной криминального мужчины и навсегда позабыть прошлое. Эмин не оставил мне выбора. И я вроде тоже не против.

— Собирай Ларискины ползунки. Мы возвращаемся домой.

Эмин по привычке командует, не поднимая на меня глаз, любуется дочерью. Невольно напрягаю подбородок и губы.

— Ты хотел сказать вещички Камиллы? Согласись это имя красивее, чем придумал ты?

Тоненько возражаю и вжимаю голову в плечи.

Эмин резко поднимает глаза и недовольно щурится. Он уже четвертовал меня мысленно, потом кремировал и, наверное, развеял прах на берегу холодного моря.

Быстренько разворачиваюсь и семеню из потайной каморки в большую комнату. Слышу за спиной тяжелые уверенные шаги и как скрипит пол под берцами Эмина.

— Конечно. Олесенька.

— Конечно! — Взвизгиваю, а сама беру пакет и подхожу к коробу.

— Коне-е-е-чно…

— Конечно-конечно!

Мокрыми ладошками скидываю одежки дочери, искоса наблюдаю за Эмином. Здоровенным бойцом, что замер по центру и наверняка разозлен моей непокорностью.

Эмин рявкает:

— Олеся, блять.

А я пищу:

— Не выражайся при ребенке!

Собрав пожитки дочери, наспех одеваюсь и кладу в багаж несколько личных тряпок. Я купила их на городском рынке за копейки. Пришлось экономить, пока мы находись в укрытии. Пережидали войну между мужчинами. Я хотела покоя и стабильности, больше никогда не видеть крови. Однако, где-то в глубине души всегда знала, что рано или поздно Эмин нас отыщет. Где бы мы ни спрятались.

Накидываю легкую ветровку, говорю Эмину положить дочку на диван, чтобы я могла укутать ее в плед, но отец желает заняться этим лично. Укладывает малышку, расстилает мягкую ткань и присаживается подле на корточки:

— Ручки по швам, Лариска. Нет, не вверх, а вниз. Лариска? Перестань сикатить ногами. Вся в мать…

Тихонько хихикаю, наблюдая со стороны. Эмин никогда прежде не имел опыта с детьми и сейчас немного растерян. Годовалая доченька — это вам не спортивный наемник из армии преступников, которой привык распоряжаться Эмин. И подчиняться его указам она не намерена. Я улыбаюсь и все-таки порываюсь на подмогу.

— Не волнуйся так. Она не хрустальная. Вот, смотри, аккуратно прижимаешь ручку к животу и сверху накидываешь уголок пледа. Потом другую. Это несложно и…

— Олесь.

— М?

— Сегодня самый счастливый день в моей жизни. Я обрел семью…

— Ох… Эмин…

— Не перебивай. Я говорю, что обрел семью. Самый счастливый день. Сечешь? Теперь без выкрутасов, Якутка. Пожалеешь.

— Да, мой генерал!

Видеть строгую гримасу Эмина одно удовольствие. И для полного релакса мне необходимо ознакомиться с доказательствами, про которые рассказывал Эмин, убеждая в гнилости Хамаровых. Тогда уж точно успокоюсь.

Я беру доченьку на руки, пока боец выключает электрический генератор, тащит наши пакеты и запирает избу на ключ. Прохладный воздух закрадывается под ветровку, освежает, вызывает легкую дрожь.

Эмин распахивает дверцу своего кроссовера и помогает нам уместиться на заднее сиденье. Сам занимает водительское место, заводит мотор, недовольно сопит, пробуксовывая по бездорожью.

Обнимаю дочь, верчусь по сторонам, прощаясь с деревенскими потемками. Я не особо шла на контакт с местными жителями, только здоровалась при встрече. В Новых Мошонках все какие-то угрюмые и нелюдимые. Затихли по своим дворикам, носа не показывают на улицу.