Станция «Звездная» - Мария Воронова

Эти тяжелые мысли будто придавили его к земле, Ян заметил, что еле шевелит ногами, и на полпути к библиотеке остановился покурить.

Князевская интрига ясна, теперь осталось понять, что он сам думает по существу дела.

Виноват ли Бахтияров? Безусловно. Если ты такой чистоплюй, не бери дежурств, слава богу, положение тебе это позволяет. Сиди в своем кабинетике, пописывай статейки и консультируй только за денежку и только тех, кто тебе нравится. Ну ладно, раз в год сходи на сложный случай, выскажи свое авторитетное мнение и в течение следующих двенадцати месяцев чувствуй себя великим подвижником.

С другой стороны, Сергей Васильевич дело знает туго, он отличный клиницист и не гениальный, но аккуратный и знающий оператор. Руки, может, и не золотые, но прикреплены к умной голове.

А главное, Бахтияров умеет оценить обстановку, сориентироваться и принять решение в условиях цейтнота, что, пожалуй, является главным качеством для хирурга экстренной помощи. Ян помнил, как однажды после автомобильной аварии к ним одновременно доставили двенадцать человек, пятеро из них в тяжелом состоянии. Ответственный дежурный, молодой майор, растерялся, занервничал, но тут в приемник спустился Сергей Васильевич и спокойно, без криков и паники, как-то очень буднично разрешил ситуацию. Вызвал подмогу с отделений, кого надо отправил в реанимацию, кого надо – в операционную, а остальным дежурный травматолог помог в штатном режиме. Ян до сих пор был убежден, что, если бы не Бахтияров, они бы в суете потеряли как минимум одного человека, а то и больше.

Его высокомерие давно всем известно и воспринимается как данность. Действительно, он строг и недружелюбен с теми, кого называет быдлом, и, осматривая алкоголика, не дает себе труда скрыть отвращения, которое вызывает в нем запах перегара и общий немытый вид пациента, но добросовестно оказывает ту медицинскую помощь, в которой тот нуждается.

Да, по отношению к Наташиной матери он поступил ужасно, но, к большому сожалению, реальность такова, что Полина Георгиевна в практике Бахтиярова была не первой, и не сто первой, и даже не тысячной женщиной, доставленной с улицы. Он был почти уверен, что там будет хроническая алкогольная интоксикация и переохлаждение, вот и поручил курсанту.

Может быть, он устал или плохо себя чувствовал, или узнал грустную новость, или ситуация в операционной действительно требовала его присутствия.

Почему добросовестность и дисциплина Сергея Васильевича, осмотревшего тысячи алкашек своевременно и согласно своим должностным обязанностям, дали сбой именно на Полине Георгиевне?

Потому что это такой закон в медицине – миллион раз честно выполнив глупое правило, ты нарушаешь его именно тогда, когда делать этого было ни в коем случае нельзя. Например, у каждого пациента должна быть флюорография не старше одного года. С плановыми ясно, без флюшки им просто направление не дадут, а экстренных надо опрашивать, и если человек в течение года не делал рентген легких, то назначать, независимо от диагноза. Обычно это просто формальность, но если ты вдруг забудешь ее выполнить, то будь уверен – открытая форма туберкулеза с БК плюс окажется именно у этого больного.

Или попробуй не посчитай тампоны и инструменты в конце операции. Казалось бы, аппендэктомия без особенностей, отросток сам выпрыгнул тебе в руки, операционное поле все на виду, и что ты там у сестры брал? Два тупфера да влажную салфетку на купол, которую ты точно помнишь, что вернул. А не спроси, верен ли счет инородных тел, и пожалуйста – у больного полный живот салфеток и зажимов, и твои оправдания, что «раньше я всегда считал», будут никому не интересны.

Если вспомнить о справедливости, за которую так радеет Князев, то тогда нужно вместе с Бахтияровым наказывать и работников ЖЭКа – за то, что не убирали снег и не посыпали тротуары песком. Найти прохожих, которые не вызвали «скорую» сразу, когда Полина Георгиевна упала на улице… Тут можно возразить, что прохожие, в отличие от Бахтиярова, не находились при исполнении служебных обязанностей, но человеческого участия и взаимопомощи пока никто еще не отменял.

Можно обвинить и саму Полину Георгиевну, зачем так наплевательски отнеслась к своему здоровью, только, увы, любой медработник на ее месте поступил бы так же.

В общем, к смерти Наташиной мамы привела трагическая цепь действий и бездействий разных людей, а отвечать будет один Бахтияров.

Правильно это? Трудно сказать. Положа руку на сердце, разве сам Ян подорвался бы на такой вызов из приемника? Сейчас – да, а через тридцать лет работы? Ответа нет…

Со временем приходит не только опыт, но и усталость металла, в горниле экстренной службы душа закаляется, конечно, но что-то в ней и сгорает без остатка.

Последний раз затянувшись, Ян выбросил окурок в урну. Надо быть честным хотя бы с самим собой и признать: есть вероятность, что через тридцать лет он поступит как Бахтияров, если, конечно, доживет.

…Улыбнувшись Наташе, Ян сел за свой любимый стол возле окна, достал из портфеля монографию киевских коллег и погрузился в чтение, но тут подошла заведующая, как всегда кутаясь в шерстяной платок.

– Добрый день, Ян Александрович! Занимаетесь?

– Да, Зоя Иосифовна. Или у вас как в ресторане, со своим нельзя?

– Можно, можно. Только идите-ка лучше с Наташей чайку попейте, а я пока в зале посижу.

Ян обрадованно вскочил, и Наташа узким темным коридорчиком повела его в комнату отдыха. Там стоял старый холодильник с черными проплешинами на круглых боках, шкаф с покосившейся дверцей и стол, покрытый неожиданно яркой и красивой клеенкой с очень натуралистично изображенными фруктами. От вида синих с дымкой гроздьев винограда Яну страшно захотелось есть.

Он взял из вазочки сухарь с изюмом.

– Соскучилась, – тихо сказала Наташа.

– И я.

– Я все утро думала о вчерашнем, – поставив перед Яном чашку, она села напротив и ласково посмотрела на него.

– О вчерашнем чем?

– О том, что сказал твой Князев. Если это правда, то я хочу, чтобы врача наказали.

– Да?

Наташа кивнула.

– Очень хочу, Ян. Ты думаешь, что я неправа?

– Тут только тебе решать.

– Но ты бы как поступил?

Ян до последнего надеялся, что Наташа не задаст ему этого вопроса.

– Я не имею права судить, потому что сам могу оказаться на его месте, – неохотно ответил он, – медицина – это такое ремесло, в котором гарантий не существует ни для врачей, ни для больных.

Выглянув в коридор, Наташа плотно прикрыла дверь, распахнула форточку и попросила у него сигаретку. Ян дал, но напомнил, что курение – очень вредная привычка, и лучше бы Наташе не привыкать.

– Я потому и курю, что вредно, – усмехнулась она, – как и все люди. Если бы говорили, что полезно, никто в мире даже не притронулся бы к сигаретам. Просто иногда приятно думать, что умрешь немножко быстрее.