Записки анестезиолога - Александр Иванов

– Степановна, да вы что говорите? Иногда ведь и выживают.

– Да что вы, доктор, такое говорите! Вон перед ним больной лежал. Как он умирал! Ах, как он умирал…

Парень собирается сорваться с операционного стола. Приходится схватить первое, что попалось под руку, а попался фентанил, и ввести сразу пару ампул. Клиент немного успокаивается и, почувствовав начало действия наркотика, как говорится – приход, облизывает губы, смакует.

– А что это было? Это наркотик?

– Да, наркотик. Это как раз то, с чем ты должен будешь бороться.

– А ничего…

Похоже, наркоконтроль потерял своего молодого перспективного сотрудника.

* * *

Три доктора-гинеколога копошатся над операционным столом. Все девчонки рослые, как на подбор, по 150 см. Анестезиологу скучно, смотрит на всех сверху, хотя все операторы стоят на табуреточках.

– Вас что, по росту принимают на работу? А то получается как в песенке: «На моем уютном столике танцуют рожицы смешные польки. Эти рожицы росточком с гномиков, но эти гномики – такие комики». Молчат, заняты, разговаривать некогда. На уютном столике пациентка, размером с лося. У докторов не хватает длины рук, чтоб добраться до ее внутренностей. Музыку даже им поставил, Пашу Кашина, чтоб веселее было, не помогло.

Хорошая, кстати, песенка. Часто привожу ее студентам в качестве примера кислородного голодания мозгов. В свое время заметил, первый признак горной болезни – люди начинают употреблять в разговоре уменьшительно-ласкательные суффиксы. Но с горной болезнью мы дело имеем редко, уменьшить содержание кислорода в воздухе ниже атмосферного трудно. Анестезиологу надо быть полным мудилой, чтоб перекрыть подачу свежего газа в контур наркозного аппарата и не обращать внимания на его вопли тревоги. Хотя многим такое удается. Зато с маразмом мы имеем дело часто. Примерно то же самое, кислородное голодание мозгов.

* * *

Приятно встретить человека, настроенного по отношению к тебе позитивно, несмотря на причиненные ему некоторые неудобства. Который до сих пор не сомневается в возможностях сельской медицины и ее справедливости.

Лет пять назад человека нашли в соседнем лесочке с разбитой рожей. Решив, что его кома связана с черепно-мозговой травмой, и чтоб проверить, нет ли внутри каких гематом, не долго думая, в пяти местах просверлили череп. Наложили, как это красиво называется, диагностические фрезевые отверстия. Операция не сложная, известна со времен каменного века, но с успехом широко применяется и в наше время. Компьютерных томографов в селе нет. Хотя во времена палеолита показания к ней были более развернутые, типа изгнания злых духов. Сама процедура очень мне напоминает игру в морской бой. Дырки в основном сверлятся наугад с тем же результатом: мимо, мимо, попал, убил. Гематом у мужичка не нашли, кома оказалась чисто алкогольной. Через пару дней настало пробуждение. Ощупав свой череп, голова болела, но не так, как обычно по утрам, мужичок произнес:

– Ну бля, крепко же я вчера дал…

Начали как-то оправдываться, мужик, извини, мы думали у тебя в голове гематома, вот и насверлили дырок. Больших неудобств они тебе не доставят, разве что будешь за ямки в черепе цепляться расческой. Но ты же не сикх, тебе расческу с собой носить не обязательно, да и вряд ли ты ею вообще пользуешься.

– Не, мужики, это я вчера в лесу на ветку напоролся. Надо ж так было нажраться.

С этим убеждением и был выписан. В последние годы встречаемся часто, и сколько ни пытаемся объяснить, что дырки в черепе насверлены нами, мужичок только укреплялся в своей мысли:

– Не, это я тогда в лесу на ветку упал, это она мне череп проткнула. Вам-то с какого хера мне дырки в башке сверлить?

И действительно, с какого?

* * *

Почти всю ночь неторопливая перебранка хирурга и анестезиолога в операционной.

– Слушай, ты не можешь работать быстрее? Минут через десять не жалуйся, что клиент начнет напрягаться. Релаксанта больше не получишь.

– Бля, ну ножницы, совсем не режут. Вроде недавно точил. Представляешь, на Удельном рынке заточить ножницы – четыреста рублей!

– А чего так дорого? Там один чучмек сидит в будке, я у него цепи для бензопилы затачиваю. Восемьдесят рублей. А ножницы почему так дорого?

– Так то же инструмент, импортный, работа кропотливая.

– А бензопила что, не инструмент? У меня тоже импортная, немецкая. Заточи бензопилу, она тебе все остальные инструменты заменит.

– А тебе самому бензопила зачем?

– Как зачем? Баню строил. И в поселке все знают: у меня есть бензопила. Уважают. Чего не так – распилю.

* * *

У всех свои проблемы. Пожилая женщина, сахарный диабет, гангрена стопы. Предстоит ампутация бедра. Слезы. Понятно, психологическая травма, операция калечащая, но другого выхода нет. Иначе смерть. В таких случаях стараешься быть поделикатнее с пациентом, успокоить не только препаратами, но и словами. Анестезиологу как-то даже неудобно даже задать обычный стандартный вопрос перед операцией, спросить рост, вес. На вид больная весит не менее ста двадцати. Спинальная анестезия уже подействовала, доктор ждет прихода хирургов, во время операции собирается ввести снотворное. Возраст, общий наркоз опасен. Бедняжка пытается приподняться на локтях, крестится, вдали за окном виден купол местной часовенки.

– Ой, ну и дура я, зачем согласилась, лучше бы я с ногой умерла!

Доктор испугавшись:

– Осторожней! Стол ведь узкий, не дай бог. Если свалитесь, мне же вас не поднять.

Степановна, санитарка, ходит вокруг стола. Примеряется:

– Ну и нога! Вот это нога! Как же я ее унесу? Тут надо пододеяльник брать.

* * *

Двое реаниматологов перебрасывают на операционный стол пожилого мужчину. Острая кровопотеря, шок, дед уже не с нами, где-то по пути на небеса. Торопятся, еще есть шанс вернуть человека на землю. Из прямой кишки льется чистая кровь, как оказалось, язвенный колит. Санитарка:

– Вы чего делаете! Я только полы вымыла, а вы опять! Совести у вас нет!

– Уйди, простыню бросишь на пол.

– Во народ! Нет, доктор, ну вы посмотрите на него, уже совсем обнаглели, уже срать сюда приезжают! Скажите ему, чтоб прекратил!

* * *

Ночь, скука. Беседуем с санитаркой оперблока о творчестве Набокова. Степановна человек разносторонний, готова поддержать беседу на любую тему, от биологии морских млекопитающих (регулярно посещает дельфинарий) до проблем адронного коллайдера. Человек одинокий, всасывает всю медийную информацию, охотно делится.

– Доктор, а вы не знаете, где музей Набокова?

– Не, Степановна, не знаю. Не был.

– А мне сказали, что вы знаете.

– Знаю, в Рождествено есть усадьба, а есть там музей или нет, не интересовался.