Книга не о любви - Карен Дуве

Удивительно, но при этом братец выразил пожелание, чтобы я наладила отношения с родителями или хотя бы отпраздновала с ними Рождество. Когда я отказалась, он заявил: «Ты такая же ненормальная, как и предки».

Перед уходом он вспомнил, что встретил Акселя Фолльауфа и тот передает мне привет.

— Позвони ему.

— Акселя Фолльауфа? Не может быть! Как он выглядит?

— Как всегда. Нисколько не изменился.

Конечно же, он изменился. Превратился в одного из тех худых, нескладных типов с ногами-спичками и задницей, напоминающей кусок мыла. Но прическа все та же, и те же глаза испуганной косули, ослепленной светом фар. Мы с ним пошли в «Лаллабай», пивнушку, оккупированную таксистами, потому что ее не закрывают до самого утра. Аксель тоже стал таксистом. Я никогда его не видела, потому что он работал днем. Той ночью я рассказала Акселю, что мои родители угробили собаку, что я встречаюсь только со слесарями и таксистами, но не люблю ни одного из них, даже того, с кем гуляю сейчас, хотя он инструктор по вождению; пожаловалась, что не умею расставаться, а хороший секс у меня был только с одним мужиком, да и тот спутался со мной лишь для того, чтобы завладеть самыми интимными уголками моей души и тела, чтобы мучить меня; что я не в состоянии справиться с простейшими вещами, не умею даже ездить на поезде, что единственным хорошим периодом в моей жизни был звериный госпиталь и я вышвырнула его, Акселя, только потому, что в моей семейке все нервничали из-за его диких объятий.

— Да уж, — сказал Аксель горько, — мне не раз приходилось убеждаться, что мои самые нежные объятия не всем по нраву.

Мне снова пришло в голову, что тогда он чуть не задушил меня, но напоминать об этом в такой момент показалось неприличным. Аксель рассказал, что он лечился, а самый замечательный поступок в своей жизни совершил в четырнадцать лет, когда его мама подошла к нему в голом виде и спросила: «Как ты думаешь, я еще ничего?», а он ответил: «Ты красавица, мамочка, мне кажется, что ты очень красивая», хотя в тот момент ему больше всего хотелось убежать. Он рассказал, что был по уши влюблен в женщину по имени Андреа, но сейчас все прошло, хотя они до сих пор дружат, а его друзья, то есть эта женщина и еще один мужчина, теперь и есть его семья, его новая маленькая семья, с которой он празднует Рождество; сообщил, что иногда пишет статьи для скандальных журналов. Как раз сейчас он собирается написать статью о том, почему женщины неожиданно снова стали отдавать предпочтение прокладкам, отказываясь от тампонов.

— Эта новая повальная мода на прокладки — может быть, она связана с более осознанным отношением к своему телу, может быть, женщины стали больше заботиться о себе и уже не хотят впихивать в свое нутро все что ни попади. Правда, мой психотерапевт сказал, что эту идею я должен оставить, это связано только с моими собственными родовыми травмами, все эти мысли о крови и прочая ахинея.

Мне показалось, что этот психотерапевт умный мужик, самое замечательное, что, видимо, он всегда говорил притчами, как наставник в сериале «Кунг-фу».

Когда Аксель еще был влюблен в свою Андреа, которая его в упор не видела, терапевт рассказал ему такую историю:

«Представь себе, ты хочешь купить булочек. Тебе ужасно хочется булочек. Наконец ты видишь магазин, заходишь и просишь десять булочек. А хозяин магазина выражает сожаление и сообщает, что булочки он не продает. Потому что здесь торгуют гайками. И купить здесь можно только гайки.

Теперь у тебя есть три пути. Ты можешь являться сюда каждый день и требовать булочек, — если тебе повезет, то хозяин, когда ему это надоест до чертиков, откажется от своих гаек и начнет продавать булочки. Второй, наиболее предпочтительный путь, — выйти из магазина и поискать булочную. И наконец, третье: ты можешь прикинуть, не купить ли тебе пару гаек. Может быть, булочек тебе не так уж и хочется. Может быть, гайки — это тоже неплохо. Но если ты считаешь, что гайки не смогут утолить твой голод, то тебе придется пойти и поискать булочную».

Такими притчами психотерапевт излечивал его от одной неприятной ошибки за другой.

— Раньше, помогая переезжать, я специально хватал самые тяжелые коробки, думал, что этим показываю свою силу. Но теперь я знаю, что далеко не амбал. Поэтому беру самые легкие вещи, и мне нисколько не стыдно.

На самом деле эта новая форма мужского самосознания меня ничуть не вдохновила. Если что и могло подсластить мне пилюлю, когда я размышляла о мужских недостатках, то исключительно тот факт, что мои друзья-автослесари приводили в порядок мои машины, мотоциклы и электроприборы и помогали перетаскивать тяжеленные ящики. Мне совсем не казалось, что подобную любезность можно вычеркнуть из общения, не повысив в значительной степени качество в какой-либо другой области. С другой стороны: неужели мои автослесари дарили мне хотя бы кроху счастья? Может быть, все мое несчастье связано с тем, что я ограничивалась самыми обыкновенными мужиками и принимала бессердечие за небрежность?

— Не понимаю, почему ты не можешь расстаться с твоим другом. Он как дурак разъезжает в своем такси по городу и слушает тяжелый металл. И для того чтобы какой-то тупой идиот мог быть счастлив, ты должна стать несчастной и оставаться с ним, хотя и не хочешь? Или все-таки хочешь?

— Ни на каком такси он не ездит и тяжелый металл тоже не слушает, — я начала возмущаться, но при этом старалась не расхохотаться. Впервые показалось, что разрыв не будет трагедией. И решила, что уйду от своего друга. Скажу, что не люблю его, и все будет кончено. А потом… Почему бы не исправить ту ужасную несправедливость, пойти на которую меня вынудила моя семья? Почему бы не довести до счастливого завершения историю нашей с Акселем любви, почему бы нам не залечить свои раны? Если мы когда-нибудь сойдемся, то мне самой придется таскать коробки с пластинками. Может быть, дело того стоит?

Перед самым рассветом Аксель на своей машине, пригодной разве что для домохозяек, отвез меня домой. Перед дверью выключил двигатель. Уже чирикали птички. Мы посмотрели друг на друга, сначала улыбнулись, а потом несколько засмущались. Наконец я спросила, можно ли его поцеловать. Мне показалось, что он этого ждал. Зачем еще выключать двигатель?

Но вместо того чтобы наклониться ко мне, Аксель испуганно распахнул свои глаза-тарелки, вдавился в сиденье и, глядя прямо перед собой, выдавил из себя этакое беззвучное «да». Честно говоря, у меня пропало всякое желание к нему прикасаться. Сексуального в его поведении ничего не было. Но, с другой стороны, ему будет еще хуже, если я вдруг передумаю. Ничего не скажешь, дурацкая ситуация. Я слегка наклонилась и едва прикоснулась к его губам. И этого-то много. Боже мой, что с ним происходит?

_____

Во второй раз мы пошли в кино. Действие фильма происходило в Ирландии. Мужик приобрел на торгах неуклюжую корову с огромным выменем, наверняка именно от таких коров масло намазывается особенно хорошо. Этот мужик тащит на веревке свое приобретение по живописному ирландскому ландшафту.

— Прелестно, — пропищал Аксель.