Марсель Пруст - Галина Субботина

«Библия Амьена» увидела свет в феврале 1904 года. Пруст посвятил эту книгу памяти отца. Предисловие к ней открывала цитата из Рёскина: «Затем приходит время трудиться […] а потом время умирать, которое в жизни людей счастливых не длится долго». Эти слова были выбраны писателем, поскольку они напоминали о том, что одно из последних и самых важных желаний Адриена было реализовано. Отец Марселя Пруста за несколько недель до смерти признался своему младшему сыну Роберу: «Я был счастлив всю мою жизнь. Теперь мне хочется только одного: уйти из жизни тихо и без страданий».

За годы болезни у Пруста выработался особый распорядок дня, который предполагал сон днем и выход в свет поздним вечером. Пруст просыпался все позже и позже, привыкнув в конце концов вставать в 5–6 часов вечера. Он начинал свой день с ингаляций, зажигая специальную успокаивающую приступы пудру «Легра». Далее он завтракал, ограничиваясь круассанами и кофе. После завтрака он одевался и отправлялся к своим светским знакомым, а возвращался домой глубокой ночью, и если его не мучил очередной приступ астмы, засыпал. Таким образом, Марсель практически перестал встречаться со своими родными, настолько их распорядки дня отличались. Этот образ жизни после смерти отца Прусту на какое-то время захочется изменить, чтобы чаще видеть Жанну. «Моя дорогая мамочка, я пишу тебе это небольшое письмо во время моей бессонницы, чтобы сказать, что я думаю о тебе. Я бы желал, я обязательно хочу просыпаться вместе с тобой, пить кофе с молоком вместе» — такими пожеланиями наполнены его письма этого периода. Он мечтал жить не только в одном ритме, но и по одним принципам со своей матерью.

Несмотря на искреннее желание измениться, эти попытки нормализовать быт не привели к конкретным результатам, так же как и надежда Пруста избавиться от постоянных приступов астмы. После смерти отца Пруст решил проконсультироваться у нескольких лучших парижских врачей в надежде найти новое чудодейственное средство против удушья. В течение 1904 года он встречался с несколькими специалистами. Решение обратиться за консультациями имело под собой серьезное желание заняться собственным здоровьем, так как Пруст не любил докторов и наносил им визиты редко, только в случае крайней необходимости. Даже накануне своей смерти он отказывался от попыток помощи со стороны врачей. Пруста беспокоило то, что ему приходилось увеличивать дозы медикаментов, а также то, что иногда под влиянием этих все более высоких доз он чувствовал себя хуже. Так, однажды для того, чтобы повидать Альбюфера в Эвре, он принял так много лекарств, что не смог вовремя прибыть к поезду, так как был на грани потери сознания.

К сожалению, медики не смогли сказать ничего нового о том, что вызвало его заболевание. Доктор Мерклен, к которому Пруст обратился в начале своих консультаций, определил его астму как нервную и рекомендовал отправиться на лечение в Германию в специализированную клинику, в которой пациентов изолировали от их окружения, а также пытались лечить внушением, заставляя забыть «привычку быть больным». Идея, поданная доктором Меркленом о лечении в закрытом заведении, пугала Пруста, однако ее кардинальный характер, а также уверенность врача в положительных результатах заставят писателя после смерти мадам Пруст решиться пройти курс в одной из таких клиник. Доктор Вашид, к которому Пруст обратился во вторую очередь, поставил тот же диагноз астмы нервного происхождения. Пруст решил также проконсультироваться с доктором Линосье, которому написал письмо на двенадцати страницах, изложив всю историю своей болезни. Письмо так и не было отправлено, но сохранилось в архиве Пруста и помогает понять, с какими ежедневными проблемами сталкивался писатель и каким был его режим дня. Он сообщает, что основное, что его беспокоит, — это астма, приступы которой случались сначала только весной, затем стали длиться и весной и летом, чтобы в конце концов продолжаться в течение всего года. Приступы удушья вынуждают его есть только один раз в сутки, если не считать завтрака. Он не может себе позволить пить много жидкости: стакан минеральной воды перед сном вместо четверти вызывает у него очередной приступ удушья. В остальное время он поддерживает свои силы только большим количеством горячего кофе с молоком.

Летом 1904 года Пруст неожиданно для всех согласился отправиться в небольшой морской круиз на яхте «Элен», принадлежавшей господину Мирабо, банкиру, директору Банка Франции и тестю Робера де Бийи. Кажется, что это путешествие Пруст предпринял не столько ради собственного удовольствия, сколько ради новых впечатлений, которые были необходимы ему для какого-нибудь творческого проекта. Путешествие началось 9 августа 1904 года в Гавре, куда Пруст добирался на поезде. В вагоне Пруст чувствовал себя прекрасно, но по прибытии на яхту у него начался сильнейший приступ астмы, который вынудил Марселя закрыться на несколько часов в каюте. Писателю стало немного легче лишь после выхода яхты в открытое море и установления солнечной погоды. Однако уже 11 августа погода испортилась, начались дожди, и у Пруста возобновились его обычные приступы. На яхте он посетил Шербур, Сен-Мало, Динан, но уже 14 августа он был вынужден возвратиться в Париж.

В романе Пруста это короткое путешествие найдет отражение в форме разговоров повествователя с художником Эльстиром, который будет объяснять, в чем заключается для него очарование яхт. В морской одежде, а также в мебели на судне художника привлекает элегантная простота, а также особые, мягкие оттенки цветов, которые возникают, когда яхта освещена светом солнца, чуть приглушенного облаками над морем.

Тем же летом одна из публикаций Пруста привлекла внимание уже не только знатоков творчества Рёскина, но и более широкой читающей публики, поскольку Пруст высказался по важному для французской политической жизни вопросу об отделении церкви от государства, которое будет осуществлено в 1905 году. В «Фигаро» от 16 августа 1904 года была напечатана его статья «Гибель соборов», в которой Пруст выступил против отделения, поскольку оно, по его мнению, спровоцирует разрушение памятников, являющихся «самым высоким и самым оригинальным выражением французского гения». Пруст предвидел, что это решение приведет к тому, что многие церкви, которые не имеют достаточно прихожан, будут закрыты.

Идеи писателя, который не отличался религиозностью, могли бы удивить, если не знать о его увлечении Рёскином и средневековыми французскими соборами. Благодаря внимательному изучению церковной архитектуры он был способен в своей статье подробно (хотя многократно цитируя исследование Эмиля Маля «Религиозное искусство XIII века») описать то, как проходит католическое богослужение и в будни, и в праздничные дни (писатель упоминал богослужение в Страстную субботу). По его мнению, государство, которое финансирует Коллеж де Франс, чьи лекции привлекают лишь относительно небольшое по сравнению со всем населением страны число слушателей, тем более должно поддерживать религиозные церемонии, которые отражают сотни лет истории христианства и на которых каждую неделю присутствует гораздо большее число французов.

Позиция, занятая Прустом, имела под собой твердую основу: за ней стояли не только несколько лет занятий Рёскином, но и некоторые личные впечатления. Так, в одном из писем Жоржу де Лори, написанном еще в июле 1903 года, он, рассказывая о провинциальном Илье, откуда происходил его отец, подчеркивает, что в городке церковь и колокольня являются единственными зданиями, которые устремлены к небу. Он сожалеет также о том, что в интеллектуальную элиту провинциального городка, которую составляют аптекарь, инженер, продавец очков, более не входит священник. Позиция Пруста найдет отражение и в романе «В поисках утраченного времени» в описании провинциального городка Комбре. Писатель, подчеркивая исключительную важность, которую имеет церковь в жизни французской провинции, напишет: «На расстоянии десяти миль […] казалось, что Комбре состоит только из церкви, которая вобрала его в себя, которая его представляет, которая говорит о нем и от его имени далям […]».