Гений страшной красоты - Дарья Донцова

К чему столь длинное отступление? Сейчас поясню. Во время нашей беседы, когда все выясняли, кто где находился шестнадцатого сентября в момент трагедии, Николай произнес фразу: «Человеческие мозги – хитрая система, негативные воспоминания они легко блокируют», – и я удивилась. А чуть позже, услышав, как гомеопат преспокойно назвал одуванчик «сконце эректус», поняла: скорее всего у Коровина нет специального образования.

Конечно, мне могут возразить: он, вероятно, плохо учился, проспал все зачеты, посвященные лекарственным растениям, и прогулял лекции по анатомии. Да, это возможно. Но хорош травник, не знающий элементарных вещей! И студент, не посещавший лекции по анатомии, не имеет права называться врачом даже при наличии документа, удостоверяющего его профессиональное образование. Что-то мне подсказывало: милейший Коля никогда не сидел в аудиториях Первого московского медицинского института. Это очень серьезное заведение с уникальными педагогами, они никогда не выпустят из своих стен недоучку. Может, наш натуропат и экстрасенс нахватался поверхностных знаний в каком-нибудь заштатном медучилище?

Я постояла некоторое время в коридоре, потом пошла искать Надю. В доме ее не было, и я спросила у Эстер:

– Не видела Надежду? И куда вообще все подевались?

– Лидия Сергеевна в спальне, – принялась перечислять вездесущая экономка, – Антон уехал, Яна туда-сюда носится, то в сад выбежит, то в дом прискачет. Грязи натащила, лень ей балетки скидывать, в уличной обуви по паркету шлепает, придется из-за нее пылесосить. Нынешние дети совсем от рук отбились. Соня никогда себе ничего подобного не позволяла, ее мать строго воспитывала. Лида беспорядка не любила, и Андрей Валентинович терпеть не мог ни грязи, ни разбросанных вещей.

Эстер помолчала, а затем перешла к «теме дня».

– Знаешь, я, в общем-то, Софью не осуждаю за нападение на дочку Гнюшки. Лена сама виновата, она отвратительно себя вела. Вечно дразнила Соню. Ну, допустим, сидят все вечером за ужином, вдруг племянница бросается к профессору, обнимает его и говорит: «Ой, дядечка Андрюша, еще раз тебе огромное спасибо!» Андрей Валентинович гладит подлизу по спине. «Ерунда, дорогая, не стоит меня тысячу раз за пустяки благодарить». А Елена его не отпускает, лепечет: «Ты такую красивую книгу мне подарил! Я о ней мечтала! История Спарты! Соня, хочешь, покажу, что мне дядя сегодня вручил? Только руки сначала помой, а то можешь страницы запачкать. Впрочем, нет, я сама буду их перелистывать, не хочу, чтобы дядюшкин подарок грязные пальцы хватали». И продолжает Андрея Валентиновича целовать. Соня аж лицом темнела, горло у нее спазмом перехватывало.

– Надо же! – удивилась я. – Никогда бы не подумала, что в детстве Софья была способна на столь сильные чувства. На мой взгляд, она совсем независтлива. Неужели девочке мало доставалось подарков от родителей, если она мрачнела при виде подаренной другому ребенку книги?

Эстер села на табуретку.

– Дело не в зависти, а в ревности. Уж не знаю, по какой причине Лида чуть ли не в школьном возрасте Соню родила. Думаю, исключительно по глупости. Ей и в голову не пришло, что ребенок на всю жизнь, он не кукла, поиграла и на полку швырнула. Небось Лидочке хотелось взрослой казаться, с коляской ходить, наряжать дочку в бантики-кружева и слышать, как все восхищаются: «Ах, какой очаровательный младенец!» В реальности-то все иначе было. Соня родилась болезненной, сутки напролет кричала. Андрей Валентинович был уже не юноша, детей он ранее не имел, дочь ему сильно мешала. А Лида не учла, что дети писают и какают в пеленки, есть просят, ими день-деньской заниматься надо. Ей материнство представлялось как прогулка с красавицей-дочкой. Профессор жесткую позицию занял: я деньги зарабатываю, а ты, жена разлюбезная, занимайся хозяйством. Уходил из дома в девять утра, возвращался к полуночи. Войдет в квартиру, а там раскардаш, повсюду вещи разбросаны, Соня орет, Лида растрепанная на супруга кидается: «Где был? Что делал? Я тут загибаюсь одна, постирай подгузники!» О памперсах-то тогда и не мечтали, ни электростерилизаторов, ни качественных сосок, ничего не было.

– А вас Бархатовы когда к себе в дом взяли?

– Так через месяц после рождения Сони Андрей Валентинович меня и нанял. Я-то из многодетной семьи, с пяти лет за младшими братьями приглядывала, все по дому делала. Скажу без преувеличения, я их брак спасла, а то бы развалилась семья. Лида училась в институте, потом карьеру строила. К Соне раз в сутки подходила.

Эстер отвернулась к плите.

– Знаешь, мне со временем стало понятно: мамочка не особенно дочку любит. Лида до того момента, как девочке два года исполнилось, все одно говорила: «Боже! Я ужасно растолстела из-за беременности, никак вес не сброшу!» Софья ей не радость, а тяжесть принесла. Лиде хотелось гордиться малышкой, а та была совершенно обычной, никаких талантов. Отдали Соню в музыкалку – она ходит в середнячках, отвели на фигурное катание – ездит, как все, отправили в художественную школу – малюет кривые картинки. И в школе Соня троечницей была. Один раз Лида мне в сердцах сказала: «У других такие дети рождаются! Вундеркинды, гении, великие спортсмены, физики-математики, поэты. А у меня? Без слез не взглянешь! Ну ладно, ума с талантом Соньке не досталось, так хоть бы красотой серость компенсировалась. Но нет! Лицо незаметное, фигура кабачком… Нечем мне похвастаться».

– Бедная Сонечка, – пробормотала я. – Думаю, тяжко жить с матерью, которая не способна любить ребенка просто потому, что он появился на свет.

– А девочка очень старалась папе-маме угодить, – улыбнулась Эстер. – И от этого желания неуклюжей делалась. Выучит уроки назубок – я свидетель, как она целый параграф по истории наизусть зазубрила, – а вернется из школы с двойкой в дневнике. И все потому, что пятерку получить до дрожи хотела. Сколько она в доме посуды перебила! Попросит Андрей Валентинович чаю, дочка вскакивает: «Я сама папочке приготовлю!» Бряк – чайничек на полу, лужа разливается. Вот с Леной такого никогда не случалось. Пока Соня над остатками заварки рыдает, племяшка уже дяде все на подносе тащит. Андрей Валентинович отхлебнет и скажет: «Спасибо, Леночка, лучше всех у тебя чаек получается. Софья, тебе надо поучиться у младшей сестры, а то ты неумехой растешь».

– Странное замечание для профессионального педагога, – возмутилась я.

– Так хозяин не в школе преподавал, – вздохнула Эстер, – со студентами занимался, считал своих подопечных взрослыми, ну и дочери поблажек не делал, особо с ней не нежничал. Соня расстраивалась из-за его замечаний, стеснялась к отцу подойти, приласкаться, а Лена всегда к нему липла. Понимаешь? Софья ждала, пока ее позовут, Лена же сама инициативу проявляла. Маленькая, а хитрая, мерзавка. Просекла, что старшая сестра от ревности мучается, и утроила свои старания. На мой взгляд, Елена намеренно провоцировала Софью. Небось хотела…

Эстер вдруг умолкла, но я во что бы то ни стало решила узнать все до донышка и насела на экономку:

– Раз начали, договаривайте!

Эстер встала и направилась к мойке.

– Нехорошо в этом признаваться, но я один раз услышала беседу, для моих ушей не предназначенную. Раньше в саду грядки были, а я огородничать люблю, поэтому посадила укроп, петрушечку, салатик, редис. Приятно весной свое свеженькое сорвать. А неподалеку от грядок стояла маленькая беседка. Все звали ее «эгоистка» или «домик капризов».