Метро 2033: Высшая сила - Сергей Антонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Добровольский, не сбавляя шага, поднял голову, взглянул на пульсирующую под потолком красным лампу, улыбнулся. Суматоха. То, что доктор прописал.
Когда звезда погасла, стала заметна серая полоска, пересекавшая небо. Томский облегченно вздохнул и вернулся на крыльцо.
Хоть в чем-то Кремль подчинялся законам природы и не мог сопротивляться наступлению утра.
– Что там, Толик? – спросил Корнилов. – Кто кричал?
– Толком не рассмотрел. Он… сидел на Царь-пушке. Светает. Пока останемся здесь. Какая-никакая, а позиция…
В дверь больше никто не бил, но это вовсе не означало, что существа, прятавшиеся на хорах, собираются оставить их в покое. Не успел Томский подумать об этом, как стекло одного из дверных окошек рассыпалось вдребезги от удара изнутри. Из темной дыры высунулись две руки. Они обвили шею Лехи, имевшего неосторожность стоять к двери ближе всех.
Кипяток извивался всем телом, пытаясь вырваться из захвата, но нападавший не отпускал жертву. Ладони сжали шею Лехи. Он захрипел.
Первым начал действовать Корнилов. Он просунул в окошко ствол автомата. Выстрел. Вопль боли. Кипяток упал на колени, оставив в руках нападавшего свой противогаз.
– Бляха-муха! – произнес он сдавленным, растерянным голосом. – Он чуть меня не придушил. Противогаз забрал, бляха-муха…
– Ты еще легко отделался. – Юрий сунул фонарик в выбитое окошко и присвистнул. – Глянь-ка, Толян…
Томский подошел к двери, заглянул внутрь. В круге света фонарика лежал человек в костюме, белой сорочке и красном галстуке, но без штанов. На лацкане его пиджака поблескивал трехцветный значок в виде флага. Босые, покрытые коркой грязи ноги, застегнутый не на те пуговицы пиджак и оборванный, словно изжеванный, конец галстука очень органично дополняли странный облик.
Пуля Корнилова угодила мужчине в левый глаз. Кровь залила щеку и тщательно выбритый подбородок.
– А это ведь депутат, – хмыкнул Юрий. – Государственной, не побоюсь этого слова, думы.
– Наверное, все они здесь из правящей элиты, – произнес Громов задумчиво. – Почему я раньше никого не видел?
Томский пожал плечами – его больше волновало, не привлечет ли шум выстрела других жителей Кремля. К счастью, вокруг было тихо.
– Может, потому, что раньше до собора не добирались?
Не дожидаясь указаний, группа рассредоточилась. Корнилов и Кипяток расположились у левого края крыльца. Вездеход с притихшей, настороженной Шестерой на плече встал справа.
– Действительно светает. Уж не знаю, хорошо это или плохо, – пробормотал Данила. – Нам надо пройти мимо колокольни Ивана Великого. Насколько помню, дальше будет открытая территория. Если за нами наблюдают…
– А какая, бляха-муха, разница? – Леха потирал пальцами шею. – Придурки они все. И оружия у них нет. С боем прорвемся, если потребуется. Изрешетим уродов! Ты, старик, главное, веди. А уж с Наблюдателями мы разберемся. Черт, противогаз… Надо открыть дверь и забрать его.
– Сам это сделаешь? – ехидно заметил Корнилов.
– А почему нет?! – взвился Кипяток. – Ты за кого меня принимаешь?!
– Давай, Леха. – Томский убрал подпиравший дверь подсвечник. – Туда и назад, мигом!
Толик приоткрыл дверь, и Кипяток после нескольких секунд раздумий вошел в храм. Анатолий наблюдал за ним через выбитое окошко.
Леха медленно приблизился к лежащему человеку, наклонился и потянул противогаз к себе. Пальцы мертвеца, вцепившиеся в белую резину, не разжимались. Депутат не желал отдавать свой трофей.
– Вот вцепился, бляха-муха!
Кипятку пришлось разжимать пальцы трупа по одному. Когда противогаз, наконец, оказался в руках Лехи, в круг света выпрыгнул еще один обитатель Архангельского собора. Из одежды на нем был только обвязанный вокруг бедер российский триколор. Мужчина лет пятидесяти с седыми, спутанными длинными волосами выглядел как индеец, вставший на тропу войны. Лицо его было расписано полосами сажи, глаза и губы обведены по контуру. С победным воем он вскочил на спину не успевшего выпрямиться Лехи, вцепился руками ему в плечи и сжал ногами бока.
– Иго-го, мой жеребчик! Иго-го-о-о-о!
От мата, выданного Кипятком, могли бы покраснеть и стены собора. Леха завертелся, пытаясь сбросить с себя кремлевского индейца, но тот держался крепко и продолжал подражать ржанию лошади.
Толик пытался прицелиться в сумасшедшего, но никак не мог выстрелить, опасаясь задеть Леху.
Кипяток справился сам: упал на спину и несколько раз перевернулся. Всадник ослабил хватку. Лехе удалось вырваться. Он подмял противника под себя, уселся сверху и впечатал кулак в лицо индейца. Раз и еще раз. Брызнула из разбитого носа кровь, а Кипяток, войдя в раж, продолжал молотить кулаками по раскрашенному лицу, превращая его в кровавую маску. Он ничего не видел и не слышал. А стоило бы.
Из темноты послышался шум. Треск, шлепки босых ног. Невразумительное бормотание. Мелькнули бледные лица. Обитатели Архангельского собора старались не входить в круг света, но окружали увлекшегося Леху, а тот продолжал бить раскрашенного, который уже не сопротивлялся и реагировал на новые удары только тем, что подергивал ногами и руками.
– Я те покажу «иго-го», бляха-муха! Я те покажу!
– Кипяток, уходи! – крикнул Томский, выпуская очередь по мелькавшим в темноте силуэтам. – Быстро, уходи!
Леха наконец-то опомнился, вскочил, начал пятиться к двери и, зацепившись ногой за труп депутата, грохнулся на пятую точку. Не пытаясь подняться, стал отталкиваться ногами от пола и таким макаром добрался до двери. Толик схватил его за воротник, выволок на крыльцо и подпер дверь подсвечником.
Створки содрогнулись от череды мощных ударов. Вылетели оставшиеся стекла. В оконце появилось лицо. Перекошенное и сморщенное, оно больше походило на лисью морду. В налитых кровью глазах плескалось безумие.
– Тремс! Тремс! Тремс! – забормотал идиот. – Авалс угоб! Теперь мы вас сожрем и не поперхнемся!
В другом оконце появилось еще одно лицо. Круглое, с пухлыми щеками и сложенными бантиком губами. Холодные глаза уставились на пришельцев.
– О, тише! – скороговоркой зашептал человек. – Королева может вас услышать! Она, знаете ли, опоздала, а Королева сказала… Чем ворон похож на конторку, господа-товарищи?!
– Заткнись ты со своим вороном, тремс!
Лица исчезли, а дверь снова содрогнулась от ударов. Томский навалился на подсвечник, а Корнилов решил действовать радикальнее. Он вскинул раструб огнемета.
– Толик, в сторону!
В дверь ударил столб огня. Изнутри послышались вопли. Юрий просунул раструб в выбитое оконце и продолжил поливать пламенем обитателей собора. Потом и вовсе отбросил ногой подсвечник, распахнул створки дверей и прочертил огненным карандашом несколько полукругов. Задымились деревянные фрагменты храмового декора.