Родная кровь - Сергей Майдуков

— Погоди. Что ты такое говоришь, Антон?

Неделин потянулся к сыну, но тот, оскалившись, отпрыгнул, развернулся и пошел прочь.

— Егор, — позвала Филимонова, выхватывая пистолет, — остановить его?

— Стреляй, стреляй! — крикнул обернувшийся Антон. — Отец только обрадуется. Одной проблемой меньше.

Пистолет опустился, признавая глупость затеи с запугиванием Антона Неделина. Он уходил. И удержать его не представлялось возможным.

— Может, догонишь? — спросила Филимонова Неделина.

— И что? — мрачно осведомился он. — Силой его поведем? Как барана на веревочке? Он сам должен был, Рая, сам…

Она коротко кивнула и спрятала пистолет под куртку. Неделин стоял, широко расставив ноги, сжимая и снова разжимая кулаки. Не отрываясь, он смотрел вслед уходящему сыну.

— Как думаешь, он действительно сжег все ящики? — спросила Филимонова, взгляд которой тоже был направлен на фигуру, мелькающую среди озаренных солнцем стволов.

— Да, — был ответ.

— Откуда ты знаешь?

— Отец всегда понимает, когда сын врет, — сказал Неделин. — Я своего Антона знаю как облупленного. Насквозь вижу. К сожалению.

Заключительная фраза была пропитана такой горечью, что Филимоновой стало не по себе. Ей вдруг подумалось, что это хорошо, что у нее нет детей. Но потом она посмотрела на Неделина и пожалела о том же самом.

Как всякая женщина, Раиса Филимонова отличалась последовательной непоследовательностью.

Обычно Филимонова не брала попутчиков, даже если лил дождь или мела метель. А тем более в непогоду, чтобы мерзнущие на обочинах люди не перепачкали салон «ауди» грязной одеждой и обувью. Кроме того, она не любила запахов, которые источают многие люди, не имеющие машин. Как правило, это чеснок, лук и пот. Хуже этого может быть только застарелый перегар или вонь наспех высосанной сигареты. Иногда Филимоновой представлялось, что среднестатистические граждане питаются исключительно вчерашними луковыми салатами, запивая их пивом и вставляя между глотками порции табачного дыма. А вода у них дома отключена из экономии или в наказание за неуплату.

Прежде чем принять окончательное решение и впустить мужчину в машину, она потянула воздух ноздрями. Нет, ничего такого.

— Садитесь, — сказала Филимонова. — Только сразу определитесь, где вам выходить. Прозеваете поворот, я возвращаться не стану.

— Торопитесь? — догадался мужчина.

— Очень, — подтвердила она и рванула с места раньше, чем он успел захлопнуть дверцу со своей стороны, проделав это намного сильнее, чем требовалось, как человек, привыкший ездить на старинных машинах.

— Мне в Мичурино, — сказал мужчина. — Если вам по пути.

— Я еду в Новодимитров. Посмотрите по карте.

Филимонова показала на бардачок.

— Не надо, — сказал он. — Я и так знаю. Дорога идет через Мичурино.

— Вот и отлично.

Она взялась за руль обеими руками и увеличила скорость до ста двадцати. Встречный ветер упруго покачивал «ауди», машины проносились мимо с ревом многотонных снарядов.

— Меня зовут Василий, — представился мужчина.

— Буду иметь в виду, — сказала Филимонова, даже не подумав назвать свое имя.

Взять попутчика посоветовал Неделин. «Тебе придется ехать долго и быстро, — сказал он. — В таких ситуациях радио не всегда помогает, даже наоборот. Ночь выдалась беспокойная, ты не выспалась. Сама не заметишь, как начнешь отключаться за рулем. Чаще водитель успевает, но везет не всем».

И вот теперь в машине рядом с Филимоновой сидит незнакомый Вася, опрятно одетый, без вещей, с простой, открытой физиономией, так здорово соответствующей имени. На колени не пялится, с разговорами не лезет, ничем особенным не пахнет.

Удостоверившись в том, что выбор сделан правильный, Филимонова еще прибавила газу. Руль пришлось держать крепче, постоянно корректируя направление движения, потому что на такой скорости ветер то норовил развернуть мордаху «ауди» под углом, то стремился оторвать колеса от асфальта.

— Торопитесь? — спросил Василий, проверяя, надежно ли пристегнут.

— Есть одно дельце, — признала Филимонова. — Неотложное и очень важное.

— Это хорошо.

— Правда? А вот я предпочла бы сейчас не гнать никуда, а отдыхать с журналом или ноутбуком.

— Очень многие предпочитают, — согласился Василий. — Это их и губит.

— Приятное времяпрепровождение? — недоверчиво усмехнулась Филимонова. — Вот так новость! А я думала, что людей губят болезни, конфликты, вредные привычки, старость…

— Лень — самая вредная привычка человечества, — изрек попутчик. — И самая губительная. Мы работаем, чтобы потом вволю побездельничать. Откладываем важные дела на потом. Проводим свободное время бессмысленно и бесцельно.

— А надо бы как муравьи?

— Люди и так не слишком от насекомых отличаются. Только инстинкты и механизмы немного разные.

Филимоновой хотелось посмотреть на Василия, чтобы проверить, не смеется ли он над ней, но она не отважилась оторвать взгляд от дороги, в это время дня забитой транспортом.

— А как же насчет венца творения? — поинтересовалась она.

— Кто венец? — деланно удивился Василий.

— Человек, кто еще! Созданный по образу и подобию…

— Сам же человек эту легенду и запустил. Но еще хуже, что он Бога по своему образу и подобию придумал.

— У вас другой Бог? — Филимонова все же не удержалась и скосила глаза на попутчика. — Какой-то особенный?

— Об этом невозможно рассуждать серьезно, — поморщился он. — Что мы можем знать о Боге, помилуйте! Это как если бы клеткам захотелось вообразить, что представляет собой человек, состоящий из них. Некоторые ученые попробовали подсчитать их количество, кстати. Получилось примерно столько же, сколько небесных тел в нашей Галактике. Как тут не вспомнить формулу Гермеса? — Василий тоже покосился на Филимонову. — Ничего, если я поумничаю немного? Трудно удержаться в присутствии такой красивой женщины.

— Умничайте, — разрешила Филимонова.

— Формула Гермеса, якобы содержащая величайшую тайну мира, гласит: «То, что вверху, подобно тому, что внизу. То, что внизу, подобно тому, что вверху».

— Значит, все-таки по образу и подобию?

Филимоновой захотелось продемонстрировать, что она не только красива, но и умна.

— Это совсем другое, — покачал головой Василий. — Библейский Бог не космический, а вполне себе человеческий. Такой крепкий седобородый старик в белоснежных одеждах.