Колесо судьбы - Даниэла Стил

И в то же время она продолжала думать о советах Мириам.«Страна нуждается в вас…» Тана заикнулась об этом своей матери, прежде чемехать в университет. Джин Робертc пришла в ужас.

— Какая еще юридическая школа?! Разве ты мало училась?Сколько же можно учиться? Всю жизнь?

— Но если это принесет мне пользу…

— Почему ты не хочешь устроиться на работу? Там тыможешь повстречать кого-нибудь.

— Ради всего святого, мам!

Джин зациклилась на одном: «встретить кого-нибудь»,«пристроиться», «нарожать детей». Но Гарри, когда она поделилась с ним своимипланами, тоже отнесся к ним прохладно.

— Господи Иисусе! Зачем это тебе?

— А почему бы и нет? Это может оказаться интересным. Вдругу меня получится. — Она все больше загоралась этой идеей, пока наконец неуверовала, что юриспруденция — ее призвание. Она увидела в ней смысл и цельжизни. — Я подаю документы в юридическую школу при Калифорнийскомуниверситете, в Беркли. — Решение было окончательным. Существовало еще дваюридических колледжа, куда она собиралась обратиться на всякий непредвиденныйслучай, но предпочтение отдавалось Калифорнийскому университету.

Гарри уставился на нее, еще не поверив до конца.

— Ты это серьезно?

— Вполне.

— Но это безумие, Тэн!

— Ты не хочешь присоединиться ко мне?

— Ну нет! — Он пренебрежительно усмехнулся. —Как я уже сказал, это не для меня. Я хочу малость порезвиться.

— Тебе не жаль на это времени?

— Жду не дождусь желанной свободы.

С не меньшим нетерпением Тана ожидала ответа на своезаявление. В мае ей сообщили, что она принята. Она даже получила право нанеполную стипендию; кроме того, у нее были сбережения.

— Я выбрала свой путь.

Они с Гарри сидели на лужайке возле ее общежития.

— Ты уверена, что не ошиблась?

— Как никогда прежде. — Они обменялись долгимивзглядами, думая о скорой разлуке.

Она поехала в Гарвард на церемонию выпуска, где лилаобильные слезы — о Гарри, об ушедшей из жизни Шарон Блейк, о Джоне Кеннеди,убитом семь месяцев тому назад, о людях, которых она встречала, и о тех, с кемникогда не встретится. Заканчивалась некая эра в жизни их обоих. На своейсобственной выпускной церемонии она снова плакала, как и ее мать. Приехал дажеАртур Дарнинг. А Гарри сидел в заднем ряду, делая вид, что старается завоеватьсимпатии молоденьких девушек-новичков. Однако его взоры были прикованы к Тане.Сердце его устремилось ей навстречу и вслед за тем упало, когда он подумал, чтоих пути отныне разойдутся. Они неизбежно пересекутся вновь, и он будет ждатьэтого. Он всем сердцем желал ей удач на ее пути. Пусть ей будет хорошо испокойно в Калифорнии! Но это так далеко — у него защемило сердце при одноймысли об этом. Однако другого выхода нет — он должен ее отпустить… пока. Слезывыступили у него на глазах, когда она спускалась со сцены, держа в руках дипломбакалавра, такая юная и свежая, с большими зелеными глазами, блестящимизолотистыми волосами и яркими губами, которые он так страстно мечтал поцеловатьцелых четыре года. Когда он поздравлял ее, эти самые губы скользнули по егощеке, и на какой-то миг — всего на один миг — он ощутил ее близость,заставившую его вздрогнуть.

— Спасибо, Гарри! — В ее глазах стояли слезы.

— За что? — спросил он, едва сдерживаясь, чтобы незаплакать.

— За все.

На них надавили стоявшие вокруг люди, и счастливый моментбыл утрачен. Гарри показалось, что ее оторвали от него насильно. С этогомомента началась их раздельная жизнь.

В этот раз дорога до аэропорта показалась нескончаемой. Танавзяла такси. Джин решила проводить ее. Бесконечное молчание, короткиеотрывистые фразы, словно автоматные очереди вдогонку противнику, скрывшемуся вкустах… Но наконец они приехали. Джин так настаивала на том, чтобы заплатить затакси, словно это была последняя возможность что-то сделать для своей девочки,единственный в жизни шанс. Видно было, что она с трудом сдерживает слезы. Танасдавала багаж.

— И это все, что ты взяла с собой, родная? — Джиннервно повернулась к дочери, и Тана кивнула, улыбаясь.

Ей тоже было трудно в это утро. Не надо больше притворяться.Долго-долго она еще не приедет домой. Ну разве что на каникулы, на пару дней. Аесли ей удастся зацепиться в Боалте, скорее всего она больше никогда не будетжить в своем доме. Когда она ездила учиться в «Грин-Хиллз» или в Бостонскийуниверситет, ей не приходилось решать жилищную проблему, а сейчас она былаготова уехать насовсем. Но на лице Джин застыло выражение паники. То самоевыражение, что она носила вот уже двадцать три года, с тех пор, как ЭндиРобертc ушел на войну. Понимание того, что ничто и никогда уже не будетпо-прежнему.

— Ты ведь позвонишь мне вечером, дорогая, не забудешь?

— Нет, мама, не забуду. Но на будущее не могуобещать, — улыбнулась Тана. — Если верно все, что я слышала, тополгода у меня времени не будет вздохнуть.

Она уже предупредила мать, что на Рождество приехать несможет, да и дорога слишком дорога. Джин с этим смирилась. Онанадеялась, — может быть, Артур купит ей билет, чтобы слетать к дочери, нотогда нечего и думать о том, чтобы провести Рождество вместе с ним. Ах, жизньтак нелегка. А для многих она — одни трудности.

Ожидая объявления посадки, они выпили по чашке чаю,смотрели, как улетают самолеты. Тана не раз ловила на себе пристальный взглядматери. Двадцать два года мать заботилась о ней, формально сейчас этокончалось, и обеим было нелегко.

Неожиданно Джин взяла дочь за руку и посмотрела ей в глаза:

— Ты действительно хочешь именно этого, Тэн?

— Да, мама, — спокойно ответила Тана.

— Ты уверена? Тана улыбнулась:

— Конечно. Знаю, тебе это покажется странным, но я хочуименно этого. Никогда еще я не была так уверена, хотя мне придется нелегко.

Джин нахмурилась и задумчиво покачала головой. Странноевремя для такого разговора, перед ее отъездом, и место странное, средимножества людей, ну что ж, они сейчас здесь… Джин снова подняла глаза на дочь ивысказала то, что было у нее на сердце:

— Такая карьера больше подходит мужчине. Я никогда недумала…

— Я знаю, — печально ответила Тана, — тыхотела бы, чтобы я была вроде Энн. (Энн жила в Гринвиче с отцом, у нее толькочто родился первенец. Муж ее был полноправным партнером в фирме «Шерман иСтерлинг», имел «Порше», а Энн — «Мерседес» — седан. Любая мать мечтала бы отаком счастье для дочери.) — Но это не для меня, мама. Я никогда не стремиласьк такой жизни.