Мертвый лес - Дмитрий Геннадьевич Колодан

Он всхлипнул и совсем по-детски шмыгнул носом.

– Твоя… что?

Ива присмотрелась к изогнутой палке, которую баюкал Юстас. Ну, конечно, никакая это не палка, а сабля в потертых красных ножнах, хотя Юстас держал ее совсем не так, как полагается держать оружие. Ива очень удивилась. Ведь именно лейтенант подарил ей кортик и учил обращаться с клинком. Уж он-то знал, как это делается.

– Я думал, что избавился от нее. Что я ее потерял, – продолжил Юстас. – Я думал, что никогда ее больше не увижу. А она все это время была здесь, она ждала меня. Ждала, когда я к ней вернусь…

Он снова всхлипнул и погладил ножны, а затем прижал саблю к груди так крепко, как мать прижимает младенца.

– Это какая-то особенная сабля? – спросила Ива после очень долгой паузы. За все это время лейтенант даже не взглянул на нее. Он механически гладил ножны, и по лицу было видно, что мыслями он где угодно, но только не на Чердаке.

– Особенная… – повторил лейтенант, не поднимая головы. – Она была со мной в тот день на болотах. В тот день, когда мы…

Левой рукой он схватил себя за шею и сжал пальцы так, будто пытался себя задушить. Из горла вырвался не крик, но хрип, обернувшийся в итоге сухим кашлем. Ива шагнула к Юстасу. Она горела желанием помочь, пусть и не знала как, но Юстас отрицательно покачал головой.

– Не надо. Все… Слишком долго, но не бесконечно…

Он закрыл глаза и задышал тяжело и громко. Ива стояла на месте, не решаясь сделать и полшага и сжимая кулаки так сильно, что у нее затряслись руки. В какой-то момент она поймала себя на том, что дышит синхронно с Юстасом, вдыхает и выдыхает на каждый его вдох и выдох, так что у нее даже закружилась голова. Протянув руку, Ива схватилась за угол шкафа из темного дерева, чтобы устоять на ногах.

– Что… – Ива облизала пересохшие губы. – Что случилось там, на болотах? Расскажи мне свою сказку.

Юстас поднял голову и посмотрел на нее с улыбкой, от которой у Ивы кровь застыла в жилах. Не улыбка, а оскал загнанного зверя.

– Все-то тебе сказки, красавица, – сказал он дрожащим голосом. – Только это никакие не сказки… Я забыл, я думал, что забыл, я хотел забыть. Но моя сабля… Она нашла меня и напомнила, как все было на самом деле.

– Расскажи, – тихо повторила Ива. – Раздели эту историю со мной, и может…

Она хотела сказать «может, я смогу тебе помочь», но не решилась.

– Как хочешь, красавица. Я знаю, какая ты упрямая, ты же не отстанешь. Но…

Он засмеялся каркающим вороньим смехом, затем схватился за эфес и медленно вытянул саблю из ножен. Изогнутый клинок покрывали черные пятна, но в темноте Ива не поняла, ржавчина ли это или засохшая кровь. Юстас поднял саблю над головой, вяло взмахнул, рассекая воздух.

– Посмотри на мою старушку, – сказал он. – Что скажешь?

– Это… – Ива замялась. – Она слишком большая. Для охоты не годится.

– Так и есть. – Юстас хмыкнул. – Ковали ее совсем не для охоты. Она рождена для битвы… А как думаешь, сколько крови она выпила? Сколько проломила голов?

В голосе Юстаса прозвучали резкие нотки, неприятные настолько, что Ива отшатнулась. Он как будто пытался шутить над тем, что ему самому не казалось смешным, над тем, что причиняло ему мучительную боль.

– Крови? Голов? – переспросила Ива. Какой идиотский вопрос! Разве можно о таком спрашивать? Но в словах лейтенанта не звучало похвальбы. Только горечь и боль. – Нисколько, так ведь? Этот клинок не пролил и капли крови.

Юстас уронил голову на грудь.

– Да. Когда мой отец вручил мне эту саблю, он думал, что она приведет меня к победе и славе. Он думал… Старый чванливый дурак! Видела бы ты его лицо, когда…

Путаная речь оборвалась громким всхлипом. Некоторое время лейтенант сидел сгорбившись, не поднимая глаз, а плечи его дрожали от едва сдерживаемых рыданий. Иве хотелось обнять его, хоть как-то утешить, но она не знала, есть ли у нее на это право. Оставалось ждать.

– Это все случилось из-за меня, – наконец заговорил Юстас. – Я просто запутался и испугался, я сделал ошибку и не решился ее признать. Это я завел батальон в то болото. Туда, где нас уже ждали.

Он тихо выругался и продолжил:

– Там была бойня. Мы стояли по колено, по пояс в болотной жиже и не могли даже сдвинуться с места. Эта грязь держала нас так крепко, что проще было выползти из кожи, чем сделать самый крошечный шаг… А они отстреливали нас с берега, как свиней. Одного за другим, с шутками и смехом. Я видел, как головы лопались как перезрелые дыни, так что брызги мозгов летели во все стороны. Я видел, как мои друзья, как мои братья захлебывались болотной жижей, как они тянули ко мне руки из трясины, а потом…

Лейтенант замолчал. Его красивое лицо стало мрачнее тучи, глаза потускнели, щеки ввалились так, что стали видны зубы. Это было уже не лицо, а череп, обтянутый тонкой кожей.

– И что потом? – спросила Ива, когда пауза слишком затянулась.

– Потом я шел по лесу, один, долго-долго, и пришел в этот Дом. Твоя мать впустила меня, накормила и обогрела, и сказала оставаться сколько пожелаю… А затем стали приходить они – матери и жены, сестры и возлюбленные тех, кто остался там, в болотной жиже. Они просили меня, они спрашивали где… Почему я здесь, а их сыновья, возлюбленные и братья остались? Но это другая, совсем другая история, красавица. Моя история закончилась на болотах, в пороховом дыму.

– И ты больше туда не возвращался? – спросила Ива. – На то болото?

Юстас вскинул голову, и в темноте Чердака его глаза сверкнули, будто в них отразилось пламя. Но так же быстро оно угасло.

– Возвращался? Как, принцесса? Как я вернусь, если я не знаю дороги? Это слишком большой Лес, можно вечность ходить по его тропам, но так никуда и не прийти.

– Но… Разве ты не попытался?

– Пытался, – вздохнул лейтенант. – Столько раз, что давно сбился со счета, но… Куда бы я ни шел, я приходил обратно в этот Дом. Потому я забросил свою саблю сюда, чтобы навсегда забыть все, что меня с ней связывало. А она вернулась, она нашла меня, чтобы напомнить.

Клинок выскользнул из ослабевших пальцев и, звякнув, упал на пол. Юстас не стал его поднимать.

– Есть