Коронованная пешка - Полина Ордо

Влад удивлённо замолчал.

— Так кого ты любишь, если не Эльвиру?

— Никого, — нахмурил лоб и отвёл взгляд.

Господи, неужели… Вот же дурак!

— Влад, не хочешь ли ты сказать, что влюбился в меня?

— А если и скажу? Что тогда? Сразу выпнешь меня, чтобы я тебя жалеть не вздумал?

— Да не нужна мне твоя жалость! — гневно взвилась, заведясь с пол-оборота. Сама себе удивилась. Влад просто выбил почву из-под ног своей блажью. — И тебе она не нужна! Дурак ты, Влад, самый настоящий. И я… — голос предательски дрогнул. Нервы не выдерживали такого напряжения. — Тоже хороша, идиотка несчастная!

В приступе злобы стукнула кулаком по дивану. Хотелось двинуть Владу, но я-то понимала, что не он один виноват. Вот что бывает, когда поддаёшься человеческой натуре, когда поддаёшься эмоциям. Когда ведёшь себя…

Как же хотелось что-нибудь сломать.

Невыносимо.

Глаза вдруг начало жечь. Только слёз не хватало!

— Влад, ты понимаешь, в какой ситуации мы с тобой оказались? Как думаешь, почему мне нельзя привязываться к тебе?

— Нельзя? — Влад нахмурил брови и посмотрел мне в глаза. — Да?

— Да. Потому что я потеряю объективность. Перестану здраво оценивать ситуацию и подвергну тебя опасности. И… — выдохнула и коснулась руки Влада, — и если ты вдруг начнёшь неровно ко мне дышать, то только осложнишь наше положение.

— Почему?

— Ты точно дурак… Потому что меня могут ранить, я могу попасться. Я могу, в конце концов, оказаться не той, кем могу казаться. И тогда ты умрёшь. И тогда всё зря. Всё не нужно. Мы подставим с тобой не только твоего покойного отца, но и других людей. Ферзя. У него есть семья и дети. Ладья. Ты знал, что у него скоро свадьба? А он пулю поймал и сейчас лежит в реанимации. Конь и Слон. Они тоже жертвовали, тоже теряли.

— Да, я дурак, Тая. Ну уж если меня не изменить, то, может, просто принять всё как данность? Я — дурак. Ты меня защищаешь. И ты мне очень нравишься. А ещё мне нравится, что ты постоянно думаешь обо мне.

Влад сказал это специально, чтобы разрядить обстановку. Сбавить напряжение. Но вместо смеха мне очень сильно захотелось двинуть ему кулаком по носу.

— Я думаю о том, как бы спасти наши задницы.

— Ну, мой-то точно хорош, — Влад успел увернуться от тычка. — Хотя твой тоже не хуже.

Горячая мужская ладонь легла на моё бедро, поднимаясь выше. Влад воспользовался положением и просто натянул край одеяла на себя. Прижимаясь к жаркому наглец, молча скрежетала зубами

Всё правильно, Таечка, хотела его успокоить, вот и успокоила на свою голову. Теперь сама всё и расхлёбывай!

Видимо, у меня было такое зверское выражение лица, что Влад не нашёл ничего лучше, как поцеловать меня. Ему показалось это забавным.

Я рефлекторно попыталась ударить его локтем, но молодой мужчина вдруг резко навалился на меня всем телом, лишая любой возможности даже пошевелиться. Вот и лежала, едва не кряхтя от напряжения, изображая цыплёнка табака. А этот мачо не мог оторваться от моих губ.

Постепенно эта ситуация начала не только злить, но и заводить. Я чувствовала, как туже затягивается пружина неудовлетворённости. Как начинает покалывать руки и ноги, как резко становится недостаточно кислорода.

Уходя от очередного поцелуя, хрипло прошептала:

— Влад, ты переходишь грань. И это ни разу не благородно пользоваться таким моим положением.

— Да ладно?

— Да. А ещё хочу сказать, что когда мне станет лучше, я обязательно надаю тебе знатных лещей. Можешь не сомневаться.

— Злая фрау Краузе накажет плохого мальчика? Да? — в голосе Влада появились странные бархатные нотки. — Я всегда открыт для нового. Мне даже понравилась твоя строгость.

У меня начал дёргаться глаз. Я чувствовала, как сокращается нижнее веко, как косилось лицо.

Фантастический дурак!

— Влад, я не хочу.

— Хочешь… — Влад дарил мне нежные, заискивающие поцелуи, лаская шею. — Хочешь, Тая. Поверь, заниматься этим с той, которая действительно не хочет — дело неблагодарное. Всё равно, что машину на буксире тащить, — коснулся груди, с удовлетворением щупая её и наслаждаясь тем, как быстро твердеют мои соски. — Хочешь. Если бы ты не хотела, я бы и не лез.

Зло посмотрев на Влада, поняла, что отступать некуда. Мне даже не хватит сил, чтобы как-то прекратить всё это. А самое главное, что злило меня ещё сильнее, мне действительно хотелось.

Странная реакция моего организма на ласки Влада смущала не меньше, чем моё неожиданное желание.

Идиотизм.

Сказала «а», говори и «бэ».

Во истину бараны! Что я, что он.

— Влад…

— Да-а-а… — протяжно пропел, смотря мне прямо в глаза. — Что, Тая?

— Ничего, болван! Чего замер? — обвила руками его шею, ловя губами очередной поцелуй. — Так и быть, не буду сопротивляться.

Влад просунул руку под мою спину, нежно прижимая меня к себе. Так ласково и нежно, будто я была хрустальной вазой. Сама развела шире ноги, чувствуя будоражащий жар мужского тела.

С Владом было хорошо. Терпко и вкусно. И даже его глупость не так уж сильно злила меня сейчас.

— Мне нравится, когда ты такая, — целуя мою шею, Влад ласково прижал свободную ладонь к моей щеке, гладя большим пальцем губы. Словно проверял, не потеряли ли они своё тепло, свою мягкость.

— Какая? Беззащитная?

— Нормальная. Похожая на человека, а не на робота. Была бы моя воля, я бы тебя постоянно больной держал. Мне даже понравилось за тобой ухаживать. Ты такая… такая… — поцелуи оставляли на коже ощущения нестерпимого жара, будто по шее стекала тягучая, раскалённая докрасна лава. — Такая хрупкая и беззащитная.

— Pass auf, mein lieber Junge! / Берегись, мой милый мальчик!

— Что ты сказала? — Влад замер, ожидая ответа.

— Ничего. Это от твоей болтовни во мне просыпается фрау Краузе.

— Ну и пусть, — сладкий поцелуй, от которого захотелось мурчать под нос. — Пусть. В конце концов, те твои наручники или как они там, стяжка? Они бы пригодились.

— Да?

— Да.

В этот раз соли и перца в наших отношениях было предостаточно. Хватило с нас переваренных макарон. Влад был так голоден, что мы чудом не сломали диван.

Утирая слёзы, я смотрела на отца. Он уже битый час ругал меня, пытаясь вразумить и помочь.

— Ну, чего ты ревёшь?

— Пап, я, правда, не понимаю. Я… — хлюпая носом, размазывала слёзы по лицу.

— Я ничего тебе говорить не буду. Ты должна всё сама понять.