Так хочет Бог - Андрей Муравьев

Хоссам затряс куцей бородой.

– Господин, я всего лишь пленник. Не мне…

Малышев скрипнул зубами и ухватился за плечо араба, от чего ото тихо заскулил:

– По существу рот открывай! Много людей в поле работают? Что за они?

– Рабы… – выдохнул Ашур.

– Пойдет.

Молодой месяц светил скупо, как ленивый привратник. По лагерю шли двое. Одетые в изодранные халаты рабов они шагали слишком прямо, пружинисто и уверенно. Прикорнувший у тлеющих углей десятник Тугай слегка повернулся, чтобы лучше видеть вызвавших подозрение слуг.

Вот один из них поправил висящую на плече палку, завернутую в лохмотья. Десятник насторожился – меч, лук? Нет, всего лишь палка, уродливая рогулька.

Сельджук уже собрался повернуться на другой бок и покорить себя за лишнюю мнительность, как рогулька еле заметно бликанула металлом. Тугай подобрался, пальцем проверил, тихо ли выходит из ножен сабля.

Парочка шла в сторону шатра бека.

Он толкнул ногой рыжего Салыма, Фехата. Оба проснулись, как и положено воинам – тихо и с оружием в руках. Знаком показал, чтобы молчали.

Два мнимых раба свернули в сторону, но все еще были рядом с палаткой бека.

– Идем, – еле слышно прошептал десятник и поднялся.

Встал, как будто только что очнулся, шумно потягиваясь.

Силуэты рабов дрогнули, они попробовали приникнуть к земле, стать незаметней.

Десятник вяло потопал к шатру. Пошел не прямо, а чуть в сторону, мимо, но так, чтобы оказаться рядом. За спиной сопели Салым и Фехат. По еле слышимому звяканью Тугай понял, что бойцы приготовились.

– Эй! Ты!

Ближайший из "рабов" дернулся и повернулся к сельджуку. Тот уже тянул саблю из ножен.

– Что вы тут делаете?

Раб склонил голову в поклоне и двинулся к ближайшей телеге. Часть повозок побитого латинского войска бек приказал перетащить в лагерь. Теперь эти колымаги загромождали проходы между кострами.

Раб кланялся без остановки, бубня нечто маловразумительное. Тугай нахмурился, вытягивая саблю:

– Да что ты там борм…

На тихий треск мало кто обратил внимание. Получив по пуле в головы, трое степняков полетели на землю, громыхнув напоследок железом. Несколько батыров, спавших поблизости, чутко вскинулось, но… ничего не заметили. Так – пара нерасторопных рабов подбирают упавшие вещи. Кто-то прошептал угрозу глупым недотепам, кто-то просто повернулся на другой бок и продолжил сон.

…Костя, не снимавший палец со спускового крючка, еле слышно выдохнул.

Гарет, прикрывая убитых их же собственными куртками, покачал головой – чудом пронесло.

Они осторожно двинулись дальше, обходя прикорнувших тут и там степняков. Сельджуки спали вповалку, но каждый держал в руке саблю или копье. Успей приметившие их кочевники поднять тревогу, крикнуть, вокруг поднялась бы стена врагов.

– Сюда, – валлиец кивнул в сторону двух нахохлившихся, дремлющих сидя воинов.

Видимо, каждый понадеялся на друга, и в результате заснули оба. Руки батыров сжимали обнаженные сабли, а между ними… Между ними лежал перевитый волосяными путами Сомохов. Уезжавший в лагерь в новеньких доспехах, нынче археолог был в одном порванном нательном белье. Густые синяки покрывали тело. Лицо превратилось в огромный кровоподтек. Но он был жив.

Костя усмехнулся – не везет Карловичу на разборки с местными. Каждый раз умудряется вляпаться.

Он нагнулся к товарищу. Отметил, что во рту избитого друга торчит кляп. Валлиец с обнаженным кинжалом застыл над одним из стражей, но Костя знаком показал, чтобы не делал ничего. Тюрки спали, значит, можно попробовать просто выкрасть пленника. Малышев жестом же показал Гарету, чтобы тот подошел с другой стороны. Под руки и ноги подсунули пояса. Взялись. Но только избитый археолог оторвался от земли, он застонал. Еле слышно, сквозь зубы.

Глаза правого часового открылись.

Дальше все понеслось чехардой.

Костя уронил Улугбека, отчего тот застонал уже громко, в голос, и вскинул винторез. Охранник катнулся спиной назад, вскакивая и подымая саблю. Выстрел, другой – кочевник осел. Сбоку Гарет душит следующего любителя поспать на посту. Тюрок оказался крепким, даже спросонья успел сориентироваться. Когда Костя повернулся на помощь, перед ним предстала такая картина: валлиец не дает степняку вздохнуть, давит горло одной рукой, а второй удерживает саблю, вспоровшую накидку на груди. Не будь на Гарете старой кольчуги Малышева, быть крестоносцу трупом.

Тихий щелчок и яростный боец превращается в хрипящий куль. Вторым выстрелом, на этот раз в голову, Костя оборвал хрип. Он опоздал – окрестности ожили.

Десятки врагов вскочили на ноги. В руках каждого блестело оружие.

Лошадей на ночь пускали пастись в табун, но и пешими тюрки были грозными противниками. Малышев взвалил стонущего товарища на плечо и припустил в темноту. Пока разберутся, надо улепетывать. Гарет ломанулся следом, на ходу, уже не скрываясь, рубя всех, кто пробовал заступить дорогу. Один валиться, зажимая окровавленное лицо, второй истошно орет, придерживая полуотрубленную кисть. Время, отпущенное им, уже идет на мгновения, доли секунд, взмахи ресниц.

Сельджуки оборачиваются, скрипят натягиваемые луки.

Но еще не стреляют.

Костры выгорели. Угли тлеют, для беглецов даже хорошо, что багряные россыпи не дают степнякам привыкнуть к раскинувшейся темре. А спросонья, да в темноте редкий мастер попадает туда, куда хотел бы. Первая стрела свистнула над ухом, вторая прошла где-то слева, остальные ушли в сторону.

Орут десятники. Они по-прежнему ждут массового нападения, вглядываются в темноту. И это очень неплохо, что многие замятню на краю лагеря восприняли как начало атаки. Опытные кочевники заливают угли водой.

Большая часть мусульман бегут к шатру бека, молодые – к лошадям, лишь немногие взобрались на телеги, высматривая беглецов. Костя с Гаретом выбрались за пределы лагеря, отдышались. Улепетывать с шестью пудами на плече может не каждый. А уж если на тебе еще и амуниции понавешено,то тут и подавно не разгонишься.

Малышев, сердце которого рвалось наружу, осмотрелся. До кустов, где лежит связанный араб и ждут лошади, всего ничего – сотня метров. Тут же стрела вспорола воздух у самого носа. По спине пробежал морозок.

Крики за спиной перебивались возгласами командиров. Теперь темнота и дым от затушенных кострищ скрывали почти все, что творилось за спиной. Малышев одной рукой взгромоздил на нос окуляр ночного виденья.

Толстый бек, выскочивший из шатра, размахивал руками, организовывая оборону.

Гарет зашептал у плеча:

– Скоро они сообразят, что никто их не воюет. Потом поймут, что выкрали пленника. Затем пойдут по следу. Лошадей у них хватает, следы читать умеют.