Колдовское наваждение - Аннет Клоу

— Патриция! Я ни в чем не упрекаю тебя, и я знаю, как тебе может быть трудно с моим сыном. Я верю тебе, когда ты говоришь, что между тобой и мистером Миллером честная дружба. Но, тем не менее, я не могу разрешить тебе продолжать встречаться с ним. Это очень неприлично. И имя Шэфферов не должно быть замешано в таком скандале, — сказал мистер Шэффер.

— Вас беспокоит имя Шэфферов! — взорвалась Патриция. — А обо мне кто-нибудь подумал? Я глубоко несчастна здесь с момента своего приезда. Вы сами холодны и недоступны, а Фрэнсис ненавидит меня. Она оскорбляет меня при малейшей возможности и поощряет своих друзей поступать со мной так же. Никто по-хорошему здесь ко мне не относится, кроме Генриха Миллера. Я не хочу отказываться от единственного друга и продолжу встречи с ним.

Лицо Прентисса Шэффера стало непроницаемым.

— Патриция, — обратился он к ней. — Я строго-настрого запрещаю тебе делать это. Тебе не следует больше встречаться с этим человеком.

Такой повелительный тон разозлил Патрицию, и она вспылила:

— Нет, мистер Шэффер. Вы не имеете права требовать от меня, чтобы я что-то делала или не делала. Вы не мой отец и не мой муж, а я — не ваша дочь или жена. Я взрослая женщина, жена и мать, и я могу сама принимать решения!

— Пока ты живешь под моей крышей, ты будешь… — попытался продолжить свою линию отец Эмиля.

И тут Патриция возбужденно перебила его:

— Но я больше не останусь под вашей крышей, мистер Шэффер! Я устала от ваших приказов, устала от ненависти и злобы, которые постоянно проявляет ко мне ваша дочь! Мы с Джонни уедем отсюда и как можно быстрее.

Оба — Фрэнсис и ее отец — запротестовали, но Патриция была непреклонна. Только сейчас она поняла, как долго она подавляла себя, соглашаясь со всем, что говорилось в этом доме. Она так ясно увидела, что ее засасывает в это холодное болото лицемерия. Одиночество и неуверенность в будущем сделали ее покорной и совершенно подавили ее личность. Но больше она этого не потерпит! И сегодняшний инцидент только ускорил ход событий. В душе Патриция радовалась той сцене, которую устроила Фрэнсис. Теперь она, собрав всю силу воли, сможет уйти из этого дома, не чувствуя себя ни в чем виноватой.

Патриция принялась упаковывать свои вещи и подыскивать жилье. Фрэнсис часто бушевала и упрашивала ее не забирать ребенка. Порой она доходила до того, что угрожала забрать племянника через распоряжение суда. Но Патриция не обращала на нее внимания так же, как и на осуждающее молчание Прентисса.

Ей было неважно, что они думают. Самым главным для нее было устроить свою жизнь и жизнь маленького Джонни и уйти из этого чудовищного дома. Она знала, что сейчас ей придется рассчитывать на себя, потому что Эмиль, похоже, никогда к ней не вернется.

Патриция убедилась, что свобода достается с большим трудом. Генрих Миллер, как и обещал, дал ей работу. Но хотя он, как она подозревала, дал ей больший оклад, чем большинству служащих, все равно было трудно обеспечивать необходимым ее маленькую семью. Рабочий день ее был длинным. Она приходила в магазин к половине восьмого и была на работе до 18 часов 30 минут каждый день, кроме воскресенья. Большую часть своего рабочего дня она проводила на ногах, так что к концу рабочего дня ее ноги страшно болели. Более того, она каждый день покидала магазин умственно и эмоционально опустошенная, так как ей долгими часами приходилось улыбаться, угождать и убеждать — это было необходимо для того, чтобы продать товар.

Никогда ее умение справляться с делами по дому и на плантации не было сопряжено с таким изнурительным трудом, с которым она столкнулась здесь. Она не была реально готова к такой нагрузке и много раз, поддаваясь малодушию, хотела подать заявление об уходе и вернуться обратно к Шэфферам. Но она стойко держалась, и ее дела медленно, но неуклонно пошли в гору. Патриция быстро поняла, что ее южный акцент неприятен многим северным леди, с которыми она имела дело. Поэтому она решила говорить с французским акцентом. Сделать это ей было нетрудно, так как она с детства говорила по-французски, потому что в Новом Орлеане жило много выходцев из Франции, и в монастырской школе она тоже учила этот язык.

Поменяв свой имидж, она сразу завоевала авторитет среди своих клиенток, поскольку врожденный вкус помогал ей безошибочно подобрать клиентке все вещи в ансамбле, включающем фасон и цвет платья, драгоценности и все остальные аксессуары.

Оценив ее вкус и талант, светские дамы стали все чаще обращаться именно к ней. В результате то, что она продавала, расходилось быстро и по более высоким ценам.

К удовольствию Патриции, ей стали доплачивать вознаграждение к жалованью.

Генрих Миллер старался не выделять ее среди других служащих во избежание лишних разговоров, но навещал ее два-три раза в неделю у нее дома.

Патриция уже давно подозревала, что Генрих влюблен в нее, и давно хотела пресечь его визиты, но он никогда не переступал грани вежливости, и компания его была настолько интересной, что ей не хватало духу отказать ему от дома. Они часто беседовали и обсуждали дела по работе.

Генрих расширил ее знания в коммерческом деле, объясняя приемы и методы бизнеса, целесообразность оптовой купли и продажи.

Патриция все схватывала на лету, так как у нее были врожденные способности к бизнесу. Уроки Генриха не прошли даром. Вскоре Патриция предложила улучшить работу отдела готового платья. Прежде всего, она предложила устроить большой демонстрационный салон, где не одна дама, а многие, сидя в удобных мягких креслах, могли любоваться показом новых моделей и тканей. Их коллективное восхищение могло усилить стремление приобрести новую модель, внося элемент соперничества — кто купит самое красивое и, соответственно, самое дорогое платье.

Генрих принял ее предложение и вскоре полностью вверил отдел в ее руки. Патриции пришлось с этого момента трудиться еще усерднее, чем прежде, но работа начала приносить ей радость.

В ходе дела у нее возникало много других творческих идей, и она с увлечением их реализовывала. Иногда эксперименты проваливались, но это было редко, в целом же отдел стал самым прибыльным в магазине к февралю 1864 года. И тогда Патриция стала задумываться о работе всего магазина. Прежде всего, она поделилась с Генрихом соображениями о переоборудовании витрин. В витринах пылились образцы товаров, на которые давно уже никто не смотрел. Патриция предложила переоборудовать их так, чтобы каждая представляла целую группу товаров, необходимых, скажем, для оформления интерьера гостиной в доме. Это будут: мебель, ковры, книги, цветы — словом, в витрине будет оформлен интерьер.

Генрих полностью поддержал ее, и результат превзошел все их ожидания.

Перед новыми витринами целый день толпился народ, который потом непременно посещал магазин. Это был большой коммерческий успех. Генрих стал предлагать Патриции войти в Главное правление магазина, и предложение это стало ее большим личным успехом.