Моя навсегда - Татьяна Веденская

– Мне плохо с тобой, да! – крикнула я, отдавшись эмоциям, как водопаду, несущему меня вниз, чтобы разбить о камни. – Сейчас и здесь я бы хотела остаться одна. Зачем ты вообще меня сюда притащил?

– Даже так?! – процедил он, и я заметила, как напряглась его челюсть.

– Даже как?

– Притащил, значит, – повторил мои слова Дмитрий пугающе спокойным тоном. – Притащил? Слово-то какое, «притащил». Ты, получается, чемодан? Моя вещь, чтобы тебя таскать? Ну, раз притащил – буду носить с собой. Собирайся.

– Даже не подумаю.

– Думаешь, я не знаю, что происходит? – продолжил он этим тоном нежного отравителя. – Ты меня стесняешься. Я слишком стар для тебя, на твоем лице это написано. Двадцать четыре года сомнений – все до единого читаются на твоем лице. Ты не умеешь притворяться.

– Это не так! Я прекрасно умею притворяться, – крикнула я, а Дмитрий на мой крик стал говорить еще тише, еще спокойнее:

– Ты знай, я этого не потерплю. Хочешь быть со мной – изволь следовать моим правилам и делать то, что я скажу. Не смей меня стесняться, слышишь? Думаешь, я не понимаю, почему ты хочешь погулять одна? Погулять, да? Не нагулялась в Москве? – прорвалось, вырвалось у него.

– Что? – выдохнула я, не веря своим ушам. Дмитрий глубоко, тяжело дышал. – Что это, к черту, значит?!

– Это значит, что ты должна определиться. Ты не можешь быть со мной и быть свободной, это так не работает, моя дорогая Софи. Либо ты моя, и тогда ты сейчас оденешься и пойдешь со мной.

– Либо что? Заканчивай! – потребовала я.

– Либо убирайся, – тихо добавил он.

Голубые глаза блестели и метали молнии, лицо раскраснелось, загорелое, резко очерченное, злое, красивое до умопомрачения. Дыши, Соня, дыши. Это выше тебя, с этим нельзя справиться, это стихия, ураган, землетрясение. Это – любовь, от которой сжимаются внутренности. «Либо убирайся». Он что, правда сказал «Убирайся?» Мне не послышалось? И что же, это нужно решить – здесь и сейчас, в этом вечном городе пыток и святой инквизиции? Либо – либо. Дыши, Соня…

Я вскочила и побежала к двери номера. Босая – значит, нужна пара минут, чтобы найти и нацепить кеды. На улице тепло, даже жарко, в мае в Италии уже лето. Можно забить на кофту и уйти как есть. Я забыла деньги и паспорт, глупая гусыня. Мысль, что все кончено и что я никогда больше не буду смотреть на это напряженное, сосредоточенное, такое прекрасное лицо, буквально лишала меня способности думать, мыслить. Тело кричало: не смей уходить. Тело требовало, чтобы я осталась на любых условиях. Я была в миллиметре от того, чтобы молить о пощаде. Глубина этого чувства, полнота моего поражения потрясли меня. Я же его люблю, я же пропаду без него. Как я могла дойти до такого!

– Значит, ты решаешь так? – крикнул Дмитрий, перегораживая мне выход своим телом. – Просто берешь и выкидываешь все в окошко? Спасибо, что хоть честно.

– Честность – мое кредо, как ты знаешь, – скривилась я. – Дай пройти.

– Если ты меня не любила, тогда зачем все это было?

– А ты спроси своих друзей, они тебе расскажут. Из-за денег, конечно. А потом – ты же знаешь, я росла без отца.

Я говорила быстро, слова заплетались друг за друга, искажались, но смысл оставался. Дмитрий схватил меня за запястья и сжал пальцы. Я дернулась со всей силы, но он удержал меня, сжал запястья еще сильнее. Он просто держал меня – физический акт лучше тысячи слов…

– Отпусти меня.

– У нас сегодня ужин, мы приглашены вдвоем, и мы придем вдвоем, – сказал он, и я расхохоталась.

– Нет, ты серьезно? Ты только что выгнал меня, а теперь говоришь про ужин! – выкрикнула я.

– Я никуда тебя не отпущу. Даже не думай перечить, – тихо пригрозил он, и я сразу поняла, теперь все всерьез.

– Иди к черту! – выплюнула я в ответ.

Дмитрий со всех сил дернул меня за запястья и потащил в гостиную, игнорируя мои попытки упереться или вырваться. Его пальцы держали меня крепче, чем стальные наручники. Он буквально швырнул меня на диван, рядом с которым валялся мой чемодан, отпустил одну руку и принялся потрошить внутренности чемодана. Дмитрий выбрасывал вещи на пол одну за другой, искал дальше. Наконец нашел, что хотел – темное платье с рукавами в две трети.

– Наденешь это, – бросил он мне платье.

Я сидела неподвижно, как парализованная, не зная, как реагировать и чего ожидать. Я отказалась надевать платье.

Тогда прогремели звуки рога, и началась битва. Дмитрий поднял меня с дивана и молча, скрипя зубами, принялся сдирать с меня одежду. Я сопротивлялась, вырывалась и надевала все обратно. Было так тихо, словно в нашем номере вдруг отключили звук. Только тяжелое дыхание, только невольные сдавленные вскрики. Три раза я возвращала футболку на место, пока Дмитрий не разорвал ее и не отшвырнул в сторону. Посмотрел на меня – маленькая победа его войска. Я стояла перед ним в лифчике и бриджах, злясь от бессилия и унижения. Пнула его ногой по колену – неудачно, без особого эффекта, но он ахнул и бросился ко мне.

Второй раунд. Дмитрий опрокинул меня на диван и принялся сдирать с меня бриджи. Я пиналась и визжала. Я ожидала прибытия полиции, пожарных, соседей по гостинице, темных рыцарей Ватикана – кого угодно. Дмитрий буквально вытряхнул меня из штанов. Два: ноль в пользу грубой физической силы. Тогда я расхохоталась и сказала, что теперь как раз готова идти с ним на ужин – одета как раз в соответствии с тем, что обо мне думают все его друзья.

– Они мне не друзья, – процедил он, упустив момент: он забыл, что мои конечности вдруг оказались свободны.

Я бросилась к двери. И почти убежала, он поймал меня уже в приоткрытых дверях. Чтобы удержать меня, ему пришлось ухватить меня за ноги и резко потянуть назад – затянуть, заволочь обратно прямо как в фильмах ужасов. Я упала и больно ударилась плечом о тумбочку при входе. Я крикнула, позвала на помощь, а Дмитрий захлопнул дверь ногой.

Мы продолжали схватку на полу в прихожей. Я кричала, что ненавижу его, что он и правда стар для меня, что у него уже нет сил со мной справиться, что у него уже здоровье не то – и еще миллион глупостей, чтобы задеть его чувства. Каждый мой выстрел попадал в цель. Два: два. Два: три. Два: четыре. Я лежала на полу и зло хохотала, Дмитрий оседлал меня сверху – красивый и грозный в расхристанной рубашке, в свисающем вниз галстуке. Он прижал мои плечи к полу ладонями и смотрел на меня сверху вниз, тяжело дыша.

– Видишь, до чего ты меня довела, – пробормотал он, словно бы жалуясь. – И что с тобой делать теперь?

– Заткнуть рот кляпом? – предположила я. – Убить и закопать?

– Может быть, ты прекратишь?

– Ты меня выгнал! – Я бросила эти слова как обвинение.

Господа присяжные, он выгнал меня. Накажите его, прокляните его, изгоните из Рима.

– Я не хотел этого, ты же понимаешь. Ты должна понимать.