Лукавый Шаолинь - Алина Воронина

Я кивнула и согласилась. Да только скоро нечего будет отдавать людям, потому что во мне самой с каждым днем оставалось все меньше света и добра. Бранимир выжигал их каленым железом презрения.

Шли месяцы. Я становилась все более озлобленной. Мне нравилась рисовать Бранимира и втыкать в него иголки. Я стала часто болеть и пропускать занятия. А светлые зоны высасывали последние силы. Тренер на меня кричал, но я пропускала его ругань мимо ушей.

Нет, он не был зверем, не думайте! Иногда он меня ласкал, дарил подарки, водил по кофейням. Я воспринимала эти знаки внимания с неподдельным недоумением, что расстраивало Бранимира.

— Ну почему ты меня боишься? — спрашивал он. — Я же тебя люблю…

Я тоже его сильно любила, со всей страстью девятнадцати лет. Удивительно, как же можно ненавидеть человека и обожать его до безумия? Да и вечные тайны стояли между нами. Я оберегала свои чувства и пыталась убедить Бранимира перестать меня мучить на тренировках. А также устроить перерыв в работе над светлыми зонами. Он оставался глух.

Но может быть, все бы еще обошлось. Может, я бы развила свой талант и стала плохоньким, но рукопашником. Если б не она. Подружка Сталкер, так все называли новую девушку. А каково было ее реальное имя — бог весть. Сначала я даже не сразу ее заметила. Спасибо Маше, обратила мое внимание:

— Далеко пойдет. Смотри, как двигается.

Это была совершенно обычная с виду девушка, не очень-то высокая и крепкая. По-своему даже привлекательная. Немного азиатская внешность: высокие скулы, две тугие черные косы, которые заплетались исключительно для тренировки. Но в глазах ее светилось неистовое желание стать лучшей. Сначала бойцовский талант Подружки не заметил никто, кроме Маши. Даже опытный тренер Владимир сухо сказал: «Как пришла, так и уйдет. Мало ли их было в „Радомире“». Но уже через две недели Яр ткнул его в бок:

— А девчонка-то необычная.

— Еще какая! Самородок. Уже встает в спарринги, и главное, умеет думать во время боя. А это ценнейшее качество.

Подружка Сталкер действительно была не по годам умна. Видимо, автостоп и урбантрип заставляют взрослеть быстрее. Как-то она подошла ко мне после тренировки и предложила прогуляться.

— Я иду домой с Бранимиром.

— О, нет, он еще останется. Хочет шпагат потянуть.

— Тогда с Машей.

— Она уже ушла. Я тебе не нравлюсь, да?

Мне потребовалась вся выдержка, чтобы взглянуть в ее темные глаза.

— Это не так!

— Эля, меня не интересует Бранимир, поверь. Я действительно хочу тренироваться. Не мешай, прошу тебя по-хорошему. Дай мне достичь своей цели.

Я молча развернулась и ушла. Слишком тяжело было с ней разговаривать.

В следующие две недели Подружка Сталкер всеми силами старалась со мной подружиться: страховала, когда играли в мяч, вставала в спарринги, пыталась завести разговор в раздевалке:

— Вообще-то меня Таня зовут. Я уже много лет посещаю заброшенные здания. Особенно тяготею к подземельям и шахтам. Знаю сталкеров практически со всей России. Всеобщая подружка, так сказать.

— И как тебе не страшно ногу сломать в этих развалюхах? — удивлялась Маша.

— Я не могу ее сломать, я — практически неуязвима, — серьезно ответила девушка. — Мне есть ради чего стремиться в заброшенные дома. Ради того, чтобы познать себя. Понять, зачем живу. Найти свой Шаолинь, как бы возвышенно это ни звучало. И там я поняла, что очень хочу драться, стать чемпионом.

— У тебя получится, — поддержала ее Маша.

— Да, получится, — усмехнулась Подружка, — если Эля перестанет меня ненавидеть.

А я подумала о том, что она никогда не станет воином. Только через мой труп.

Закончив одеваться, Подружка Сталкер улыбнулась и протянула мне холщовый мешочек:

— Это воинский талисман. Он принесет тебе силу и удачу в бою. Надеюсь, ты не сделаешь того, о чем потом будешь жалеть.

— Спасибо. Пойдем в зал. Вот-вот тренировка начнется.

То, что Бранимир чем-то недоволен, я заметила сразу. В области сердца зазмеился холодок.

— Привет, — поздоровалась я с тренером. — Что сегодня? Работаем на руки?

— Ты будешь «работать» на руки? Не смеши. Ты ими просто машешь, а не бьешь, и то не всегда в правильном направлении. Ну-ка сними куртку, — приказал Бранимир.

Я повиновалась. И встала прямо перед ним в одной майке.

Пока шел этот разговор, началась разминка. Все наши встали в круг и разогревали мышцы, делая плавные движения. На нас поглядывали искоса. Во взгляде Подружки Сталкер сквозило беспокойство.

— Какая же ты рыхлая. Мышцы — дряблые. Противно смотреть, — сказал он.

— Так мы начнем тренироваться?

— Нет! Пока ты не уяснишь, что полное ничтожество. И будешь слушаться своего тренера. Отжимайся!

Я опять послушалась, тихо мечтая убежать.

Не знаю, как реагировали на это радомировцы. Мне было слишком стыдно поднять на них глаза.

— У Подружки Сталкер получается все, а ты, тупая тварь, ничего не понимаешь, — продолжал Бранимир. — Дай только срок, и эта девочка станет лучшей. Посмотри на себя и на нее. Корова и красавица. Вот с кем бы я хотел оказаться в одной постели.

Я промолчала, но принялась отжиматься с бешеной скоростью. Нелюбимое упражнение доставляло мне неслыханное удовольствие. Я чувствовала себя как-то странно: будто во мне горит огонь, способный сжечь дотла все вокруг.

— Дурища, — сказал Бранимир, — ты даже отжиматься неспособна. — Страшилище несчастное, которое по иронии судьбы наделено особым талантом. Ты не заслуживаешь своего дара, запомни… С удовольствием отдал бы тебя кому-нибудь. Да кто возьмет. А хотя… Хэй, ребятки, кто хочет тренировать Эльку? Можете с ней переспать заодно, это как бонус.

Я молчала, с остервенением отжимаясь от пола.

— Ладно, вставай, — сказал тренер, видя, что не может вывести меня из себя, — сейчас у нас будет спарринг. И не ной, не к лицу это воину.

— Как бы тебе не пришлось ныть, любимый, — тихо сказала я.

Лицо Бранимира вытянулось в удивлении. Но долго поудивляться ему не пришлось, потому что я перестала быть самой собой.

Он шел сзади. Он всегда идет сзади, человек с мешком на голове, отставая лишь на шаг. И если не хочешь испугаться на всю жизнь, надо драться.

И я билась. Как сумасшедшая, не замечая разбитого в кровь лица, я шла как танк на Бранимира. Он бил, не жалея и не делая скидок. Тот самый человек, который хотел сделать меня своей женой, превратил мои ноги в месиво из синяков. Тот человек, который нежно целовал мои губы, сейчас бил их прямым ударом. Если я пропущу хоть один апперкот в живот, неизвестно, смогу ли стать матерью. И я уворачивалась и била, била и уворачивалась, а огонь сжигал меня дотла.