Ярмарка невест - Кэндис Герн

Верити посмотрела вокруг и засмеялась, вспомнив, каким странным показался ей Корнуолл, когда она только приехала.

– Зато сейчас, – сказала она, охватывая взглядом фермы и вересковую пустошь за ними, – мне здесь нравится.

Джеймс осадил лошадь.

– Правда?

– О да. Вы можете сколько угодно пытаться отпугнуть меня своими пикси и привидениями, но я полюбила эти места и людей и их музыкальные голоса. Боже мой, как же трудно было в первое время понимать местный говор!

– А, но сейчас вам не трудно? – сказал Джеймс, точно копируя корнуэльский диалект.

Верити рассмеялась.

– Нисколько, – сказала она и поскакала вперед.

Когда Джеймс догнал ее, она придержала лошадь и повернулась к нему.

– А можем мы поехать в пустошь?

– Если хотите.

– Да, конечно.

Так они проехали мимо ферм с ухоженной землей, оставив позади деревушки с каменными домиками, и направились к заваленной валунами вересковой пустоши. Около Уил-Деворана они замедлили ход, потому что Верити засыпала Джеймса вопросами о руднике и его работе. Она, казалось, была зачарована грохотом и шипением большой паровой машины. Джеймс едва уговорил Верити не слезать с лошади и не ходить в аппаратную, куда ее влекла загадочная машина. Однако Верити заручилась обещанием Джеймса сделать это в другой раз.

Когда они подъехали к Хай-Тор, Верити притихла. Они спешились и молча присели на один из гранитных валунов.

– Это все ваше? – Верити обвела рукой большой круг над раскинувшейся внизу землей.

– Не все. Только то, мимо чего мы проезжали. Фермы. И рудник.

– И Сент-Перран.

– И Сент-Перран. Но за ним – видите? – Босрит. Это владение семьи Алана Полдреннана. А еще дальше – Тренлевен, имение Нанс.

– Но ваше имение гораздо больше других, правда?

– Нам повезло с Уил-Девораном и Уил-Джастисом. Пока они не выработались, доходы от рудника поддерживают поместье.

– И людей.

– Да.

– Вы добры к своим людям, милорд.

– Полагаю, они с вами не согласились бы.

– Не думаю. Они могут не любить вас, – Верити бросила на Джеймса взгляд, – но пожаловаться на ваше обращение с ними не могут. Ваш рудник приносит прибыль и, как мне сказали, дает работу мужчинам и женщинам Сент-Перрана и других деревень. Дома, которые у вас арендуют в Сент-Перране, вовремя ремонтируются. Церковь и молитвенный дом методистов содержатся в хорошем состоянии. Вашим людям есть за что вас благодарить. И у вас много обязанностей.

– Уже поздно, – сказал Джеймс, не желая продолжать беседу в этом направлении. – Нам пора возвращаться.

Он встал и привел лошадей. Верити стояла на валуне, и Джеймс подсадил ее в седло. Потом он сам вскочил на лошадь, и Верити на Титании поехала рядом с Джеймсом.

– Ваше прозвище вам не подходит, – сказала она.

– Что?

– Несмотря на то, что вы хотите заставить всех поверить в обратное, на самом деле вы добрый человек, милорд. Вовсе не бессердечный.

Вечером того же дня, когда Джеймс сидел на своем обычном месте в библиотеке, повернувшись спиной к огню, туда вошла Верити с дымящейся чашкой в руках. Это был настой корня валерианы, который она ему обещала. Наверное, помня о том, как они оказались наедине в библиотеке в прошлый раз, Верити поставила чашку рядом с подсвечником около кресла и быстро вышла.

Джеймс маленькими глотками пил горький отвар и думал о той, что его приготовила. Сегодня Верити по-своему дала ему понять, что не испытывает к нему ни страха, ни ненависти, которых он ожидал после прошлой ночи. Она считает его «добрым человеком», несмотря на все, что слышала о нем, даже несмотря на его поведение по отношению к ней.

Джеймс перестал пытаться понять причины, но у него создалось впечатление, что Верити хочет стать ему другом. В ее поведении не было ни робости, ни кокетства, она совсем не делала попыток обольстить его.

Господь свидетель, Джеймс все еще хотел ее, но он слишком восхищался этой женщиной, чтобы воспользоваться своим положением. Как ни странно, ее дружба приносила ему утешение.

Он допил настой и скривился от отвращения. Покачал головой и засмеялся. Может быть, дружелюбие Верити было хитростью, чтобы усыпить его бдительность, а потом отравить. Джеймс невольно передернулся: на языке остался отвратительный вкус.

Он опять взял книгу, которую читал, когда вошла Верити, но через несколько страниц слова начали расплываться. Он отложил книгу, устало поднялся наверх и, к крайнему изумлению Лобба, сразу лег спать.

Впервые за много лет Джеймс проспал всю ночь.

Все следующие дни заканчивались одинаково: Верити готовила свой настой и приносила его Джеймсу в библиотеку. На следующий день после их верховой прогулки, когда они снова встретились за завтраком, Верити спросила, помогло ли ее снадобье.

– Я спал как убитый, – ответил Джеймс, и губы его слегка шевельнулись в улыбке. Однако он тут же стал серьезным и, запинаясь, пробормотал: – Я... я не могу высказать вам, что это для меня значит, или... или насколько я вам благодарен. Я не помню, когда в последний раз чувствовал себя настолько отдохнувшим.

Верити была довольна еще одним успехом своего целительского искусства, но особенно рада она была, что сумела помочь Джеймсу. Это маленькое достижение могло оказаться первым шагом к выздоровлению. Ей хотелось в это верить, и поэтому она продолжала каждый вечер приносить ему травяной отвар.

Через неделю Верити обнаружила у Джеймса небольшие, но заметные изменения. В глазах у него появился блеск, темные круги под нижними веками исчезли. Джеймс чаще, чем раньше, стал появляться за завтраком, ел больше, не ограничиваясь своим обычным чаем и тостом, стал держаться спокойнее, несмотря на возросшую враждебность Агнес.

К тому же теперь он время от времени улыбался. Не часто, вряд ли чаще одного-двух раз в день. Большего Верити и не ожидала, потому что характер у него был сдержанный, осторожный. Ей хотелось знать, был ли он другим много лет назад, до Испании. Тем не менее улыбка, преображающая его лицо, стала появляться чуть чаще, а когда она была обращена к Верити, у той возникала слабость в коленях.

Однажды тоскливым пасмурным утром Верити работала в саду, собирая корни и стебли, которые могли пригодиться в зимние месяцы. Она более или менее освоилась в этом маленьком огороде и ходила туда ежедневно, вырезая отмершие стебли, чтобы весной свободно могли расти молодые побеги.

Верити стояла и оглядывала ряды растений, оголенных в преддверии зимы, и с гордостью думала о своих небольших медицинских успехах. И почти сразу же мысли ее обратились к достижениям другого рода, которые доставляли ей даже большее удовольствие.