Каролин и Каро - Мэри Шелдон

Она бежала по парку Беверли-Хиллз.

— Эй! — кто-то позвал ее.

После того дня — будь он проклят, — вручения аттестатов, Каро больше не встречалась с Дэниэллом.

— Привет! И что ты здесь делаешь?

— Счастливый случай. Проезжал с приятелем мимо на машине и увидел тебя. Как проводишь лето?

— Гадко. А ты как?

— Великолепно. Мой друг из Сан-Франциско затеял устроить коммуну неподалеку от Окленда. С чистым воздухом и видом сверху на все это дерьмо.

— Блеск, — откликнулась Каро.

— Я еду туда.

— И тебя примут?

— А почему бы и нет? Я сжег свой аттестат зрелости и призывную карточку на военную службу.

— Не думала, что у тебя на это хватит пороха.

— Я и сам не думал.

Дэниэлл улыбнулся как-то неуверенно. Наступила пауза.

— Ну, и как выглядит эта ваша коммуна? — Для ответа ему потребовалось время.

— Как настоящий рай.

— А я достойна попасть в рай? — Спрашивать было излишне. Вербовка уже состоялась.

Для своей свадьбы Каролин и Грэм выбрали первую субботу июня, после чего улетали на двухнедельный медовый месяц на Гавайи. После всех удовольствий Грэму предстояло приступить к работе в “Стейнер энд Росс”. Каролин с работой еще не определилась, да и Грэм ее не торопил.

Церемония была очень скромной, в муниципальной конторе Манхэттена они подписали нужные документы. Каролин надела npocтoe шелковое платье, совсем непохожее на свадебный наряд.

Зоэ прилетела как раз вовремя. Еще минута, и все началось бы без нее.

— Моя дорогая доченька! — Она вдруг заплакала, смущая Каролин.

А Бартону выдала комплимент:

— Ты изменился к лучшему, просто глаз не оторвать.

Впервые Каролин видела отца и мать вместе. Это было так странно.

Накануне свадьбы Зоэ решила устроить маленькую вечеринку для жениха и невесты.

— Боюсь, это не получится, — засомневалась Каролин. — Мама Грэма ждет нас у себя.

— Так отмените визит. — Зоэ была напориста. — Это мой единственный шанс познакомиться поближе с моим будущим зятем.

Как можно было ей противостоять? А за ужином она вообще очаровала молодую пару. Водки она выпила много, но ее истории из мира кино и рекламного бизнеса завораживали.

Когда программа вечера была исчерпана, Зоэ по-дружески ткнула Грэма кулачком в бок.

— А теперь отправляйся к своей мамочке. И вот тебе на прощание. — Она смачно чмокнула его в щеку. — Тю-тю-тю, не возбуждайся. Остынь минут пять в мужском туалете, пока я наедине не побеседую с Каролин. Ведь она все-таки считается моей дочкой.

Они прогулялись под руку возле подъезда “Уолдорф-Астории”, поговорили о предстоящей свадьбе, о том, каким несносным стал нынешний Нью-Йорк, и об успехах Зоэ на поприще открытия ангелоподобных детишек, всучивающих умиленным потребителям всякую ерунду.

Зоэ уговорила дочь подняться к ней в номер, присесть на диван, предложила закурить. Каролин отказалась.

— Твой Грэм в полном порядке. Очень хорошенький. Ты не находишь?

Каролин улыбнулась и не могла не согласиться с матерью.

— Только он не для тебя.

Каролин изумленно уставилась на мать.

Зоэ опустила голову, некоторое время внимательно изучала маникюр на ногтях, потом вздохнула:

— Если ты выйдешь за него замуж, считай, что твоя жизнь кончена. Вот что я тебе скажу, дорогая.

— Ты уже окончательно свихнулась. — Зоэ со всей убежденностью бросила эти слова в лицо дочери.

— Неправда, я все обдумала…

— Ты хочешь играть. Ты хочешь быть актрисой. Именно это и ничего другого.

— Неправда! — повторила Каро и стиснула зубы.

— Ты трусиха. Вот в чем твоя проблему. Ты боишься публики, тебе подходит роль мышки, спрятавшейся в норку. Только недолго ты продержишься в этой дурацкой коммуне. Ты просто хочешь протянуть время!

Каро заткнула уши. Вопли матери выводили ее из себя.

А она все уже решила. И согласия Зоэ ей уже не требовалось. Зоэ умолкла, поняв бесполезность каких-либо уговоров.

— Ладно, — сдалась мать. — Тебе восемнадцать лет. Я не могу позвать полицию и засадить тебя под домашний арест. Делай что хочешь. Я отпускаю вожжи.

— Спасибо, мама, — искренне поблагодарила ее Каро.

У Зоэ глаза переполнились слезами.

— Но если, милая, там тебе будет плохо, знай — я этого не переживу. Я не выдержу того, что ты сама себе разрушила жизнь.

Каролин растянулась в шезлонге у гостиничного бассейна. Ей доставляло удовольствие то, что ее алое бикини открывало практически все тело, за исключением ничтожных дюймов, ласковым солнечным лучам, что она избавлена от похотливых мужских взглядов, которые постоянно преследовали ее, а сейчас ей некого было стесняться.

Лишь одна немолодая супружеская пара — он худой как щепка, а она невероятных размеров великанша — составляли Каролин компанию. Они очень нравились Каролин, все время всем улыбались и, кстати, тоже проводили в отеле свой медовый месяц.

Грэм плавал в бассейне. Потягивая легкий коктейль, Каролин следила, как он ритмично взмахивает руками, не поднимая брызг над поверхностью воды. Он отличный пловец. Конечно, здесь сказывался умелый инструктаж тренеров привилегированного загородного клуба, который он посещал с раннего детства.

“Я замужняя женщина, — мысленно повторяла Каролин. — И этот красивый молодой мужчина в бассейне — мой супруг”.

Выяснилось, что Каролин не поклонница тропической жары и повышенной влажности. Она надеялась, что медовый месяц они проведут в Лондоне или Риме, но Грэму захотелось экзотики. Его мать предложила гавайский остров Мауи, где она с отцом Грэма как раз и зачала сына. Такое совпадение пришлось Грэму по душе.

Каждый день он придумывал разные экскурсии — то к вершине вулкана, то в заповедник акул, то в туземную деревню. В паузах он прыгал с вышки, играл в гольф или нанимал быстроходный катер. Список развлечений наконец-то заканчивался, как и сам медовый месяц.

Вернувшись из путешествия, молодые супруги несколько дней и ночей провели в доме Нины в Филадельфии, где впервые Каролин было дозволено делить одну комнату с Грэмом.

Вот теперь она окончательно осознала себя замужней женщиной.

Ее права, как и ее обязанности, были словно начертаны на двери супружеской спальни.