Кольцо - Даниэла Стил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Манфред медленно, не говоря ни слова, переходил из комнаты вкомнату, открывая двери. В конце концов он остановился у подножия лестницы инеуверенно заглянул в сердитые синие глаза девушки. Ариана следовала за ним, неснимая пальто и перчаток, в которых сгребала листья. Ее волосы были стянуты назатылке в тугой золотой узел. Забытый чемодан остался стоять в прихожей.
– Пойдемте, я покажу вам верхний этаж, – негромко предложилМанфред, жестом приглашая ее пройти вперед – он все еще опасался поворачиватьсяк ней спиной. Девушка была сердита, напугана, а Манфред знал, что от человека втаком состоянии, даже от хрупкой девушки, можно ожидать чего угодно.
Наверху ничего особенно интересного не оказалось – ванная дадве довольно невзрачные двери. Ариана посмотрела на них с ужасом, перевелавзгляд на руки Манфреда, на его лицо.
– Проходите, – мягко сказал он, но по ее лицу понял,что она не слышит его слов – слишком напугана. Как же ее успокоить, какобъяснить, зачем он ее сюда привез? Но фон Трипп знал, что со временем онапоймет все сама.
Он открыл дверь в свою спальню, простую и строгую комнату,выдержанную в коричнево-голубых тонах. В доме вообще все было очень просто, безроскоши. Именно таким Манфред и хотел видеть свое берлинское жилище. Сюда онмог удалиться от всего на свете, курить трубку, читать. Его любимая трубка исейчас лежала на столике рядом с камином и удобным старым креслом. Но Ариана,казалось, была не в состоянии оценить прелесть этой уютной комнаты. Она застылана месте, словно пригвожденная к полу.
– Это моя спальня, – объяснил фон Трипп.
Она взглянула на него в полном ужасе и прошептала:
– Понятно.
Тогда, осторожно коснувшись ее руки, Манфред открыл соседнююдверь, где, как предположила Ариана, должна была находиться кладовка.
– Сюда, пожалуйста, – позвал ее фон Трипп.
Вся дрожа, она последовала за ним и увидела, что за дверьюнаходится еще одна маленькая комната: кровать, стул, стол, крошечная, словнопредназначенная для ребенка, тумбочка. На окнах – цветастые занавески, напостели – покрывало в розочках в тон обоям. В обстановке этой комнаты былочто-то успокаивающее.
– А это ваша комната, фрейлейн.
Он ласково взглянул на нее и увидел, что она по-прежнемуничего не понимает. В ее глазах застыли боль, страх и горечь. Манфред тяжеловздохнул:
– Фрейлейн фон Готхард, почему бы вам не присесть? У васусталый вид.
Он жестом показал на кровать. Ариана осторожно присела накраешек.
– Я должен вам кое-что объяснить. По-моему, вы ничего непоняли.
В обер-лейтенанте что-то неуловимым образом изменилось. Онуже не был похож на сурового конвоира, сопровождавшего ее из камеры на допрос иобратно. Теперь он сделался самым обыкновенным человеком, который по вечерамвозвращается с работы домой, ужинает, сидит у камина и засыпает с газетой вруках, утомленный после трудного дня. Фон Трипп выглядел как нормальный, живойчеловек, и все же Ариана смотрела на него со страхом и недоверием.
– Я привез вас сюда, потому что вам угрожает опасность.
Манфред медленно опустился на стул. Ему очень хотелось,чтобы девушка хоть немного расслабилась. Невозможно разговаривать, когда натебя смотрят таким затравленным взглядом.
– Фрейлейн фон Готхард, вы очень красивая женщина. Или,вернее, очень красивая девушка. Сколько вам лет? Восемнадцать? Семнадцать?Двадцать?
– Девятнадцать, – едва слышно выдохнула она.
– Ну вот, видите, я почти угадал. Однако есть люди, которымвсе равно, девушка вы или женщина. – Лицо Манфреда помрачнело. –Например, нашему общему другу Гильдебранду. Его не остановило бы, даже если бывам было двенадцать. Есть и другие вроде него…
Манфред нахмурился и подумал: «Если бы ты была немногостарше, если бы у тебя было больше жизненного опыта, ты сама могла бы о себепозаботиться, но несчастье обрушилось на тебя слишком рано…»
Ариана же по его тону наконец сообразила, что этот человек,кажется, не собирается ее насиловать. Скорее в его голосе звучали отеческиенотки. В эту минуту она выглядела так, словно ей было лет четырнадцать. Манфредвспомнил, как печально сгребала она мертвые листья возле барака.
– Вы меня понимаете, фрейлейн?
– Нет.
Бледный ребенок с огромными глазами, вот она кто, подумалон. Молодая женщина столь мужественно противостоявшая фон Райнхардту, исчезлабесследно.
– Видите ли, сегодня мне стало известно, что вас… могутзаставить присоединиться к кругу близких друзей генерала Риттера… – Он увидел,что ее глаза вновь расширились от ужаса, и успокаивающе поднял руку. – Мнепоказалось, что это было бы не слишком достойным началом для вашей новой,взрослой жизни. Поэтому, фрейлейн, я вас сюда и привез.
Он жестом показал на комнату, где ей отныне предстояло жить.
– Но завтра меня все равно к нему отвезут? – сотчаянием спросила Ариана, а Манфред постарался не слишком задерживатьсявзглядом на золоте ее волос.
– Это маловероятно. Генерал Риттер не любит себя утруждать.Если бы вы по-прежнему находились в бараках, он наверняка увез бы вас к себе вГрюневальд. Но специально разыскивать вас он не станет. – Тут ему пришла вголову новая мысль. – А может быть, вас общество генерала не так уж ипугает? Зато у вас будет возможность жить под родной крышей.
Но Ариана грустно покачала головой.
– Мне было бы невыносимо смотреть, как там распоряжаютсячужие люди, а что до генерала… – Она чуть не задохнулась. – Я предпочла быумереть.
Манфред понимающе кивнул и вдруг заметил на себе ееоценивающий взгляд, словно Ариана пыталась на глаз определить, кто достался ейвместо генерала Риттера. Не удержавшись, он хмыкнул. Что ж, по крайней мере онанаконец поняла, что он не собирается срывать с нее одежду.
– Вас устраивает такая ситуация, фрейлейн?
Она тихо вздохнула:
– Не знаю, наверно…
Неужели этот офицер думает, что она будет рассыпаться вблагодарностях? Да, он спас ее от генерала Риттера, но взамен этого решилсделать собственной любовницей.
– Мне жаль, что происходят подобные вещи, – с горечьюсказал он, и на лице его появилось странное, отсутствующее выражение. –Война – это мерзость, и каждому из нас довелось перенести горе… Пойдемте, япокажу вам кухню.
Когда фон Трипп спросил ее, умеет ли она готовить, Арианаулыбнулась:
– В жизни этим не занималась. Как-то не было необходимости.
Естественно, ведь приготовлением пищи занимались слуги.
– Ничего страшного, я научу вас. Сгребать листья и мытьуборные вам не придется – это обязанности приходящей прислуги, однако я будувесьма признателен, если вы научитесь готовить. Как вы думаете, у васполучится?