Как выжить в современной тюрьме - Станислав Симонов

О том, что с человека должны «спросить», известно всем блатным. Подобное решение принимают либо «воры», либо «положенцы». «Спрос» не может произойти без их ведома.

Прежде чем произвести наказание, получают соответствующее «добро» от «воров» или «положенцев», затем доводят это до того, с кого «спрашивают», узнают у него, понятно ли ему, за что именно следует наказание. После этого производится само наказание (как правило, это избиение в какой-либо форме). Затем наказанному сообщается его дальнейшая судьба, т. е. остается он тем, кем был прежде, или его переводят в другой статус, или его отстраняют от «общего» и т. д. Наказание должно быть «обоснованным» (аргументированным).

Последнее время наказание «хуем» не применяется, т. е. не применяется изнасилование как перевод в категорию «обиженных». При несогласии с вынесенным наказанием арестант может обратиться за решением своей судьбы к определенным «ворам» или же «авторитетам», и до вынесения окончательного решения его не трогают.

Звонить из подследственной тюрьмы запрещено внутренним распорядком, но, несмотря на это, примерно с 1996 года труба (радиотелефон) навсегда прописалась в «системе». «Система» с этим явлением как бы активно борется, но при этом в 99 случаях из 100 труба попадает в тюрьмы благодаря самим же работникам тюрьмы. Очень редко и не во всех централах есть возможность что-либо передавать с воли без посредников. И, конечно, такое положение дел существует не просто так. Оперативные работники одной рукой борются с этим явлением, а другой — активно пользуются наличием телефонов у подследственных. Это и средство получения денег для личных нужд, и способ давления в отдельных ситуациях, и способ поощрения, и, что немаловажно, средство активной оперативной работы в среде подследственных.

Надо помнить: современная техника позволяет не только прослушивать обычный телефонный разговор, установить с точностью до метра местонахождение пользователя мобильного телефона, но и прослушивать разговоры, ведущиеся около телефона в радиусе до двух метров. Причем при определенных условиях некоторые подобные действия можно проводить даже с выключенным телефоном, т. е. аппаратом, находящимся в выключенном режиме. Полностью уверенным в безопасности от прослушки телефона можно быть только в случае полностью удаленной батареи питания и второй маленькой батарейки, находящейся внутри современного телефонного аппарата.

С этой же целью в аппарат зэки вставляют простую газетную (в один слой) бумажку. Между клеммами телефона и батарейкой возникает мягкая прокладка, не пропускающая ток и в то же время не портящая ни клеммы телефона, ни батарейку. Возможно, не во всех тюрьмах есть сложная поисковая или прослушивающая аппаратура, но телефон, находящийся в режиме «выключено», обнаруживается даже простейшим поисковым агрегатом.

Чем дальше от центра, тем намного дешевле все услуги. Конечно, в каждом случае стоимость услуг разная. Поэтому здесь будем исходить из ситуации Москвы (2000–2005 годов). Надо еще учитывать, что любая современная аппаратура стремительно дешевеет, однако стоимость услуг «заноса» чего-либо («ноги») в принципе остается примерно на одном уровне с тенденцией к возрастанию. Цена проноса «запрета» в тюрьму, с доставкой в камеру, составляет 50-100$. В зависимости от того, кто за эту услугу берется. За эти деньги можно пронести стандартный целлофановый пакет с ручками (среднего размера) с тем, что в него влезет (включая и телефон). В одном пакете обычно доставляется только один аппарат. При этом обговаривается заранее содержимое пакета. Обычно те («ноги»), которые носят телефоны, не смешивают это действие с проносом других запретов (наркотиков, спирта и т. д.). Реальный срок выполнения заказа — от 4 до 8 дней, т. е. он составляет промежуток между дежурными сменами работников тюрьмы (сутки через трое — это стандартная схема работы в тюрьме военного низшего уровня). В этот период на воле подготавливается и передается груз плюс деньги за услуги. Если в течение 8 дней груз не доставлен в тюрьму, об этом стоит задуматься. Обычно «ноги» не обманывают — это их хлеб, и, конечно, о подобном «кидании» мгновенно узнает весь централ. Обман может исходить от посредников на воле или же посредников, находящихся непосредственно в тюрьме. Таких случаев достаточно много.

Довольно часто в качестве «ног» могут выступать и «кумовья». Занося трубу на централ, самому проще контролировать поток «заходящих аппаратов», знать, где, какие используются и сколько вообще находится телефонов в хозяйстве оперработника, и, конечно, активно пользоваться этой информацией в своих целях. Бывает и так, что отнятую во время очередного «шмона» «трубу» можно по горячим следам выкупить у того, кто ее отобрал. Стоимость подобной услуги в среднем составляет те же 100$. На больших централах количество отобранных телефонов считают десятками, и вполне естественно, что практически все они оседают в карманах работников «системы». В официальных отчетах начальству никто реальное положение вещей показывать не будет. Это запретная информация.

Бывают ситуации, когда в одной камере определенное время «живут» и работают одновременно 10–15 телефонов. Обычно после достижения критической точки накопления аппаратов в одном месте следует «шмон», на котором львиная доля или даже все телефоны отнимаются, и вся история повторяется снова. Довольно часто «шмон-бригада» может прямо заявить: «Ребята, с вас 2 аппарата, и «шмона» не будет, ничего не тронем». Это выкуп за спокойствие на короткое время. Такую же дань с частотой 1–2 раза в месяц может брать и «кум». Бывает, что за спокойствие расплачиваются деньгами или карточками оплаты телефонных разговоров. Бывает, что на «засвеченный» номер телефона звонит «кум» и требует принести аппарат и отдать ему его через «кормушку», в случае неповиновения обязательно последует «шмон». Зэки, как правило, отдают. Матерятся, но отдают. Мало ли что еще может оказаться в этот момент в камере и что еще смогут отобрать при обыске.

Такое случается, когда перехвачена «малява» с цифрами номера телефона и стало известно его местонахождение, или же этот телефонный номер оказывается в руках «шмонщика» после обыска. Чем больше людей знают о существовании «трубы» в пределах одного централа, тем меньше срок ее жизни. Чем чаще телефон отправляется «гулять» по другим камерам, тем больше вероятность его пропажи и конфискации. Постоянное использование телефонного аппарата в экстремальном режиме (перепрятывание, замена батарей, сим-карт, передвижение по тюрьме и т. д.) приводит к тому, что телефон быстро выходит из строя. Обычно время жизни «трубы» на централе колеблется от нескольких дней до нескольких месяцев.

Приобретая телефонный аппарат для использования его в тюрьме, важно выбрать дешевую, компактную и простую модель с компактным блоком питания. Любая перестраховка в «системе» не повредит и, если ею не пренебрегать, однажды поможет. Телефонный аппарат с кодом доступа становится бесполезной игрушкой в руках обычного «шмонщика», его проще опять продать владельцу или выкинуть, чем отдавать специалисту для разблокировки. Да и таких специалистов у простого «шмонщика» нет.

То же самое касается телефонной сим-карты («симки»). Найдя ее, «шмонщпк» первым делом постарается «выдоить» все деньги, находящиеся на ней, а если «симка» с кодом, то в редком случае, только в условиях конкретного специального наблюдения за арестантом, кто-то из оперативников захочет сломать код и воспользоваться информацией, находящейся на ней. Для подобной ситуации в качестве страховки с внешней стороны ножом, или шкуркой, или любым острым предметом счищается номер «симки». Это практически на 100 % страхует от установления ее официального владельца. Держать «симку» следует всегда отдельно от самого аппарата. Она маленькая, ее легче спрятать и, соответственно, сохранить. Можно совершенно определенно сказать: «симку» можно уберечь даже от самого внимательного обыска. К сожалению, срок ее жизни короток. Постоянно вынимая и вставляя «симку» в разные аппараты, телефоны многих моделей перестают считывать с нее информацию. Постоянная возня с плохо работающими «симками» и сломанными или тоже плохо работающими аппаратами — беда «системы».