Клады великой Сибири - Петр Петрович Дудоров

будут убрать к себе на борта подводные лодки, и тогда мы нагрянем на них врасплох, – досказал свою мысль Верлов.

Бромберг снова одобрительно кивнул головой.

После короткого совета решено было пойти сначала в Симоносеки, оттуда в Нагасаки, затем в Киото и после этого в Мацмай.

Бромберг, однако, все-таки настаивал на том, чтобы подождать милях в сорока от линии соединенных кораблей хотя бы сутки, надеясь, что за это время весть о последнем потоплении крейсера дойдет до Владивостока и Суравин сообщит по беспроволочному телеграфу все новости.

Но Верлов не согласился с этим мнением.

По его мнению, новости можно было узнать от Суравина где угодно и когда угодно, поэтому промедление было совершенно ненужным.

Его мнение одержало верх, и «Владыка», зарывшись снова в глубину, пошел средним ходом, взяв курс на Симоносеки.

XXVI

Грозная береговая крепость Симоносеки причудливо и живописно раскинулась по береговым холмам южной оконечности острова Ниппон.

Узкий пролив отделял в этом месте остров Ниппон от острова Киу-Сиу.

Самый город Симоносеки был расположен на берегу пролива и блистал чистотой и чисто японским порядком.

Город по величине мог назваться средним, но так как в Симоносеках на берегу были доки, то масса кораблей военных и торговых заполняли рейд.

За самым городом берега круто поднимались, и на них-то и были скрыты грозные батареи Симоносекской крепости.

С наиболее возвышенных мест холодно поблескивали молчаливые орудия, которыми можно было обстреливать не только море, но и весь пролив и даже берег противоположного острова Киу-Сиу.

Зелень берегов ярко сияла на солнце, и вся местность выглядела празднично и нарядно.

Но хотя природа кругом и ликовала, в самом городе царило уныние.

Весть о гибели третьего крейсера как громом поразила японцев.

Теперь уже никто не сомневался в том, что страшный, невидимый враг обрушился единственно на Японию, и на Страну восходящего солнца словно налетело мрачное облако.

Замерли в чайных домах веселые песни гейш, прекратилась музыка, даже закрылся городской театр.

Газеты пестрели описаниями ужасов и воплями страха за будущее.

А стоустая молва, перевирая и добавляя действительность, создавала такие рассказы, слухи и легенды, от которых у самых храбрых волосы становились дыбом.

По городу ходили толки, что страшный пират решил до тех пор мстить Японии, пока не уничтожит всю страну.

Говорили о каких-то невероятных торпедах, которые способны уничтожить одним ударом целый город, говорили, что подводно-воздушный корабль снабжен орудиями небывалого калибра, снаряды которого свободно пробивают самые толстые земляные валы.

Ошалевшее от страха население верило всем слухам и с каждым днем все больше и больше раздувало свой страх, прибавляя к старым выдумкам и уткам новые небылицы.

Под влиянием этих страхов и небылиц началось массовое переселение японцев со своих родных островов в Корею, Южную Маньчжурию, Китай и, наконец, в русские восточно-азиатские владения.

Это была настоящая паника, сразу охватившая Японию, которая решительно не знала, как защищаться от страшного, невидимого врага.

Что же делалось в это время на «Владыке»?

Не доходя миль тридцати до Симоносеки, Верлов застопорил машину.

Поднявшись на глубину пяти футов, он обозрел море через наблюдательную трубку и, убедившись в том, что море свободно от судов на довольно большой площади, выплыл на поверхность.

Аппарат беспроволочного телеграфа был вынесен на верхнюю площадку, и Бромберг, подготовив аппарат к приему депеш, стал ждать.

Часа три прошло в тщетном ожидании.

Но вот аппарат застучал.

Прислушиваясь к стуку и даже не смотря на ленту, Бромберг узнал условный сигнал Суравина.

– Телеграфируют! – крикнул он Верлову.

– Интересно! – ответил тот, подходя к аппарату.

– Я сейчас дам ему ответ, что мы его слушаем, – сказал Бромберг.

И его пальцы побежали по клавиатуре так легко, словно он был виртуоз.

Вера и Нянь-Си, воспользовавшись тем, что судно не в ходу, тоже подошли к мужчинам.

– Это папа? – спросила Вера.

– Да, он, – ответил инженер, перестав работать пальцами. – Я ему уже ответил, что мы слушаем. Ага, вот он снова стучит! Посмотрим, что он сообщит нам интересного! Однако слушайте: я начну читать по слуху от его имени. Воображайте, что я повторяю лишь то, что говорит он.

И Бромберг, прислушиваясь к быстрому стуку аппарата, стал читать вслух:

«Поздравляю! Последнее ваше дело произвело колоссальный фурор. Все буквально потеряли головы. Завтра собирается экстренный совет адмиралов соединенных морских отрядов. Поговаривают о необходимости минировать все входы в гавани Японии. Также говорят том, что соединенная эскадра уйдет из открытого моря и разобьется по портам, а небольшой отряд с одной подводной лодкой останется во Владивостоке, чтобы защищать вход в бухту Золотого Рога. Береговые крепости Японии, а также и Владивосток объявлены на военном положении, и все батареи приведены в полное боевое положение. Будьте осторожны. Желаю счастья. Пока действую прекрасно, и никто не подозревает даже существования у меня аппарата. Не хочет ли кто-нибудь передать что-нибудь мне?»

– Так, так! – кивал головой время от времени Верлов, слушая чтение Бромберга.

Когда же инженер передал последние слова Суравина, Верлов быстро произнес:

– Я хочу говорить.

Бромберг протелеграфировал.

И вскоре пришел ответ:

– Слушаю.

– Я буду диктовать, а вы телеграфируйте! – сказал Верлов.

– Говорите, – кивнул головой инженер.

«Все здоровы. Спасибо за поздравление. Идем в Симоносеки, потом в Нагасаки, Киото и затем на Мацмай. Телеграфируйте, то есть пробуйте, почаще. Постарайтесь во что бы то ни стало узнать, по каким судам размещены спасенные нами в Охотском море японцы. Если соединенная эскадра уйдет в Японию, немедленно переезжайте в Йокогаму. Там европейцев много, и вы не возбудите подозрений. Аппарат при провозе весь разберите и разложите по карманам, чтобы его не заметили в японской таможне. Приезд в Японию обставьте коммерческим делом. Это будет лучше. При следующем телеграфировании ставьте шкалу на двадцать третье деление. До свидания».

– Я кончил, – произнес Верлов, отходя от аппарата.

Бромберг закрыл ящик, унес его в каюту и возвратился назад.

И все трое, за исключением Нянь-Си, весело стали делиться впечатлениями и вырабатывать план будущих действий.

XXVII

Было раннее утро.

Всю ночь «Владыка» держался на поверхности моря, на прежнем месте, милях в сорока от Симоносеки.

Но едва лишь забрезжил рассвет, как Верлов, стоявший в это время на вахте, поднял всех своих спутников.

Машине был дан полный ход, и «Владыка» стрелой полетел по гладкой поверхности моря.

Но едва лишь на горизонте показался дымок парохода, Верлов спустился вместе с остальными в каюту, и корабль, опустившись на глубину пяти футов, пошел под водой, выставив над поверхностью моря лишь наблюдательную трубку.

Ход был убавлен.

Спустя полтора