Мечи Ланкмара. Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Книга 2 - Фриц Ройтер Лейбер

обитательницы, молодые и не очень, высыпали из домов в полном составе и занимались своим делом во мраке многочисленных портиков, искусно изгоняя из мужчин страх третьим по силе способом после молитв и вина.

Чем дальше Мышелов уходил от Болотной заставы, тем богаче становилось окружение ланкмарских богов, чьи заведения встречались ему по пути, – теперь это были уже святилища и храмы, некоторые даже с посеребренными колоннами, а жрецы в них носили раззолоченные ризы и золотые цепи на груди. Из открытых дверей лился ярко-желтый свет, пьянящие ароматы благовоний и слышался гул молитв и анафем, направленных против крыс, насколько мог судить Мышелов.

Однако он заметил, что крысы на улице Богов все же присутствовали. Тут и там на крышах виднелись маленькие головки, за решетками сточных люков сверкали желто-красные, близко посаженные глаза.

Но Мышелов уже набрался вполне достаточно, чтобы не беспокоиться по таким пустякам, несмотря даже на недавний испуг, и теперь унесся памятью к той странной поре, когда несколько лет назад Фафхрд был нищим и бритым учеником Бвадреса, единственного жреца Иссека Кувшинного, а сам он – правой рукой рэкетира по имени Пулы, взимавшего дань с каждого жреца и его паствы.

Очнулся от воспоминаний Мышелов уже у реки Хлал, а в самом конце улицы Богов, где у всех храмов двери из чистого золота, шпили чуть ли не упираются в небо, а облачения жрецов сверкают радугой драгоценных камней. Вокруг него кипела почти столь же богато разодетая толпа; внезапно в просвете между людскими фигурами Мышелов увидел зеленый бархатный капюшон, под ним – черные волосы, собранные в высокую прическу и покрытые серебристой сеткой, а еще ниже – веселое и вместе с тем грустное лицо Фрикс, взгляд черных глаз которой был устремлен прямо на него. Из ее руки на дорогу, которая была здесь вымощена керамическими плитками, скрепленными медными полосами, бесшумно упал какой-то бесформенный светло-коричневый комочек. Девушка тут же повернулась и затерялась в толпе. Мышелов бросился вслед за ней, подхватив по пути комочек пергамента, однако путь ему преградили два аристократа со своими прихлебателями и какой-то купец в раззолоченной одежде, и, когда он протиснулся между ними, стараясь укоротить свой разогретый вином норов, чтобы не доводить дело до рукопашной, нигде не было видно ни бархатного платья с зеленым капюшоном, ни женщины, хоть отдаленно напоминающей Фрикс.

Разгладив обрывок пергамента, Мышелов прочитал при свете низкого уличного фонаря с роговым колпаком:

Будь, как герой, терпелив и отважен.

Тогда исполнение желаний твоих

с лихвой превзойдет ожидания

и будут заклятия сняты.

Хисвет.

Мышелов поднял взгляд и обнаружил, что уже миновал последний, сверкающий и парящий храм ланкмарских богов и стоит перед темным приземистым святилищем и молчаливой колокольней истинных богов Ланкмара, этих древних божеств, этих коричневых скелетов в черных тогах, которым ланкмарцы никогда не поклоняются: они просто боятся и почитают их больше всех других богов и дьяволов Невона, вместе взятых.

При этом зрелище волнение, вызванное запиской Хисвет, мгновенно улетучилось, и Мышелов, миновав последний уличный фонарь, приблизился к низкому темному храму. В его разогретом спиртным мозгу беспорядочно крутились обрывки сведений, которые он когда-либо слышал об истинных богах Ланкмара. Им не нужны были ни жрецы, ни богатство, ни даже поклонники. Им было достаточно этого тусклого храма – до тех пор, пока их не тревожили. Это казалось весьма странным и даже зловещим в мире, где все другие боги, включая и ланкмарских, казалось, стремились иметь как можно больше поклонников, богатств и рекламы. Истинные боги Ланкмара выходили наружу, лишь когда городу грозила близкая беда – да и то не всякий раз, – чтобы спасти город, покарать, но не его врагов, а его жителей, а потом поскорее удалиться в свой угрюмый храм, на свои тронутые тленом ложа.

На крыше этого святилища и в тени вокруг него крыс не было.

Вздрогнув, Мышелов повернулся к нему спиной; напротив, стиснутый неясными башнями зернохранилищ, на фоне далеких радужных минаретов дворца Глипкерио, казавшихся в лунном свете нарисованными пастелью, стоял узкий и темный дом торговца зерном Хисвина. Свет горел лишь в одном окошке на верхнем этаже.

Неистовое желание, пробужденное в Мышелове запиской Хисвет, вспыхнуло с новой силой: его так и подмывало забраться в это окно по совершенно гладкой, лишенной каких бы то ни было украшений стене, однако, несмотря на выпитое, здравый смысл одержал верх. Ведь, в конце концов, Хисвет написала сперва «терпелив», а потом уж «отважен».

Со вздохом пожав плечами, он вернулся на ярко освещенную часть улицы Богов, отдал почти все оставшиеся деньги жеманной и увешанной драгоценностями девушке-рабыне за маленькую хрустальную бутылочку редкого белого бренди, стоявшую на лотке, который висел у нее на животе, прямо под обнаженной грудью, и, одним глотком выпив обжигающую ледяную жидкость, почувствовал в себе достаточно смелости, чтобы углубиться в зияющую тьму улицы Монахинь. Мышелов намеревался дойти до площади за улицей Мыслителей и через Ремесленническую добраться до Грошовой, где помещался дом Джоха.

На борту «Каракатицы», свернувшись клубочком в «вороньем гнезде», черный котенок дергался и постанывал во сне, словно его одолевали кошмары, достойные взрослого кота или даже тигра.

10

На рассвете Фафхрд, украв ягненка, въехал в поле пшеницы немного севернее Илтхмара, чтобы позавтракать самому и накормить кобылицу. Внушительные куски мяса, нанизанные на толстую зеленую ветку и зажаренные, вернее, хорошо высушенные на небольшом костерке, были восхитительны, однако жующая кобыла угрюмо и не особенно одобрительно разглядывала своего нового хозяина, как будто хотела сказать: «Я, конечно, поем этого зерна, хотя кормежка эта мягкая, водянистая и ненажористая по сравнению с жестким мингольским зерном, на котором меня вскормили и сделали выносливой и отважной, какой всегда становишься, если хорошенько хрустеть зубами».

Едва они покончили с завтраком, как им пришлось срочно смываться от возмущенных пастухов и фермеров, которые с криками уже бежали к ним по зеленой ниве. Камень, брошенный фермером, в послужном списке у которого явно была не одна дюжина волков с размозженными головами, просвистел прямо над головой Фафхрда. Не ввязываясь в схватку, северянин галопом ускакал от них, после чего пустил кобылу шагом, чтобы поразмыслить, как ему лучше пробраться через Илтхмар: впереди уже виднелись его приземистые башни, казавшиеся золотыми в лучах только что взошедшего солнца, а объездной дороги вокруг города не было.

Илтхмар, стоявший на берегу Внутреннего моря немного к югу от Зыбучих земель, которые тянулись на запад, в сторону Ланкмара, был скверным, коварным и